Я слышал много раз напыщенные речи
Величественных бонз и мелкого жулья,
Но крепко был мой дух уже вочеловечен
И чувствовал душок душевного вранья.



А ум бурлил, бродя в большой бутыли быта,
И булькал, и кипел, и градус набирал,
Процеживал себя сквозь недомолвок сито,
В осадках мёртвых рифм твердея как коралл.

Взлетал под бледный жар невидимых галактик
И сравнивал их пыл с «домашнею» звездой,
Нырял в пучины грёз и запрещённых практик,
Смывая по утрам прогорклый след водой.

Стрелял огнём добра по подлецам с обрезом,
Смотрел в собачьих глаз мерцающий опал,
Писал свой манифест в ООН и всем Совбезам,
А утром жёг стихи, что за ночь накропал.

Язвительно грустил с улыбкой отрешённой,
Теплел от нежных слов, от мата холодел,
И думал ум порой, что он – умалишённый,
Что вечно невпопад и сроду не у дел.

Метался по сетям, как кот перед присестом,
Сто тысяч раз мечтал до истины дойти,
Пытался угадать по мимике и жестам
Неискренних богов – что ждёт в конце пути?

Бывал и здесь, и там, и в будущем, и в прошлом,
Где сладко, где смешно, и где нехорошо,
Бродил мой ум, ходил. То рыцарски, то пошло,
Пока однажды вдруг
      за разум не зашёл…