ХОХМОДРОМ- смешные стихи, прикольные поздравления, веселые песни, шуточные сценарии- портал авторского юмора
ХОХМОДРОМ
Приколы про памятники, стихи памяти: самое обсуждаемое

Светлой памяти
моих собратьев-огнеборцев
Владимира Правика,
Виктора Кибенка,
Николая Ващука,
Василия Игнатенко,
Николая Титенка,
Владимира Тишуры,
погибшим при
ликвидации аварии на ЧАЭС.

1

Апрельская ночь шла к рассвету обычно:
Весна расцветала и Припять текла.
И служба неслась в караулах привычно.
И не было в душах предчувствия зла.

Царило вокруг предвкушение мая.
Черёмуха пахла над тихой рекой…
И спала страна – необъятна, родная,
И был в каждом доме уют и покой.

И ровен был пульс трудовой пятилетки,
И жёны и матери ждали родных...
И монстр ещё спал в неразрушеной клетке,
И был безопасен в стремленьях своих.

Не ведалось зла, ни беды, ни печали,
И звёзды смотрели обыденно вниз.
Манили народ недоступные дали,
И снился всем сладкий, большой коммунизм.

Всё было, как в сказке: прекрасно и чинно.
Казалось, что жили мы лучше за всех.
Но разве приходит беда безпричинно?!
Наверное, был за душой у всех грех...

Зазнались, забыли святые устои.
Молились мы дьяволу, а не Кресту!
И ждала нас участь разрушенной Трои.
Расслабились мы, находясь на посту…

Все были довольны, одеты и сыты.
Сидели на ставках, считая рубли…
Единством, надеждою были согреты.
Гордились размахом советской земли.

Расслабились где-то? Свершили ошибку?
А может, на всё наплевали давно?
Хотели без трудностей выудить рыбку,
А сами все в пропасть упали, на дно?

А может, всё началось с глупых законов,
С ненужных запретов, с дурацких идей?!
Нам лидер служил за святую икону,
А он демагог был, болтун, дуралей.

По швам затрещала надутая цифра.
И лезли приписки, как мышь из мешка.
Сгущалась морали и правды палитра.
Расплата, как видно, пришла свысока!

Смешно и обычно. И как-то нежданно.
Наверно, привычный к такому народ?
У нас ведь все беды бывают спонтанно.
Идут вереницей всё из года в год.

Мы думать ленились, а то не хотели.
У всех нас был разум единый – ЦК!
А что заслужили – сполна поимели:
Мы были ничем, и мы жили пока…

2

И ночью рвануло четвертый реактор –
Не вынес нагрузки измученный блок.
И вышел на волю раскованный атом...
Случайность, а может, намеченный рок?!

Авария где-то случилась – случайность,
Упал самолёт – всё в порядке вещей.
Какие вопросы? Вопросы – банальность!
Сидите себе возле водки и щей!

Всё шито и крыто. У нас всё нормально.
Народ терпеливый. И чудо-страна.
А если смотреть через призму реально –
Сверх семьдесят лет была (где-то) она.

Такой фанатизм не видала планета.
Народ – камикадзе, чудной и смешной.
Мы ни перед кем не держали ответа,
Хотя никому не грозили войной.

Взорвался реактор. Стал полем для боя.
Всегда был Матросов, отважный народ.
Была и когорта пожарных героев.
Всего двадцать восемь. Почти целый взвод.

А что оставалось отважным ребятам?
- За чью-то халатность идти напролом.
И будь тот реактор хоть первым, хоть пятым –
За ними страна и отеческий дом.

От них всё зависело в эти минуты.
Они понимали и – сделали всё!
Но вышел на волю злой атом раскутый.
Он ужас и ныне народам несёт.

Шеренга-1 - из отважных героев.
А шестеро сразу ушли за черту…
Остался ковчег выживания Ноев,
А кто-то смеялся на ветхом мосту.

Никак не понять нашей власти природу,
Что нет у народа правдивой руки...
Да сколько ж втирать можно в уши народу?
Мы всё-таки в генах своих – казаки.

Отважные парни. Простые ребята.
Такими гордится любая страна.
Они ж дорожили Отечеством свято,
Оставив навечно свои имена…

Оставив нам совесть и тяжкие думы,
Чтоб в жизни мы помнили каждый урок…
Народ виноват, но никак толстосумы...
Нам каждое зло предоставлено впрок.

Спасибо, сыны, что собою закрыли
Дыхание демона с именем Крах…
А было б нормально: служили б и жили.
Зачем вам опасность и беды, и страх?

3

Вы сделали всё, что сумели, ребята,
Закрыли планету собой от беды…
Она, как и мы, вся грехами объята,
В своём очищенье не видит нужды.

И плакали матери, жёны и дети,
И были угрюмы собратья-друзья…
Свершили вы подвиг великий на свете.
Выходит, что жить по-другому нельзя.

Нельзя подводить - и далёких, и близких,
И землю родную, что дала нам жизнь…
Возносятся в небо теперь обелиски.
А души их светлые тянутся вниз.

И дальше шумят под ветрами березы.
И гроздья калины горят в тишине.
И вам салютуют весенние грозы...
А слышите ль вы, дорогие, во сне?

Растут ваши дети. Им горько и больно.
Живут ваши вдовы, любовь берегут…
От власти судьбы не уйти добровольно.
Обидно, когда возвращенья не ждут.

Небесное царство и пухом земля вам!
Её вы спасали, сгибаясь без сил.
Вам память и честь. И бессмертная слава.
И вечный покой у священных могил. ..

Я памят...

(Klock Marley)
44 Смешные стихи 2006-12-22 12 1984
С благодарностью за идею А.М.Жидкому
Жми сюда

      Как–то память мне лечить надо!
      Видно, выпили вчера крепко:
      Ни меня нет, ни коня рядом.
      А стоит лишь пьедестал в кепке…

Вчера с тряпичным сантиметром наши люди
Пришли и меряют, приветливы с лица.
«Мы отливать Вас завтра в бронзе будем!»
Измерили от плеч до самого конца.

Я памятник воздвиг, подарок чтобы миру
Поднесть какой-нибудь при жизни никакой.
Уже разобран он, увы, на сувениры
Под крики «Молодец!» народною рукой...

Никто даже ногой из Вас не хочет дрыгнуть,
Чтоб память про себя развить хотя б на год.
Не говоря уже про памятник воздвигнуть.
Безрадостно за Вас. Антигламурно. Вот!

Я стих ваял всегда без пафоса и фальши,
Строкою ублажал фанатиков толпу.
Я памятник воздвиг себе. Что делать дальше?
Вьетнамцев нанимать –– топтать к нему тропу?

Я так сучил пером, руками и ногами!
Глаголом насжигал до десяти сердец.
Я памятник воздвиг, но лучше б взял деньгами.
И так известно всем, какой я молодец!

Я памятник воздвиг себе (как бы поэту)
Не где-нибудь, а там –– на берегу Невы.
Вот только жаль, слегка не уложился в смету,
Торчу, как всадник, без коня и головы...

Ещё был вариант –– стою, не беспокоясь,
Во весь свой полный рост, читаю монолог.
А лошадь подо мной исполнена по пояс,
И я её держу натужно между ног…

В стихах стремился я к заветному пределу,
Чтоб ярче обнажить всю глубь моих идей.
Я памятник воздвиг, а надо было стелу,
И лишний материал пустить на мавзолей.

Я творчеством своим не устаю гордиться,
В стихах моих –– своя, особенная стать!
Я памятник такой воздвиг себе, что птицы
Не то чтоб обложить, боятся подлетать.

Серьёзней надо жить, ведь жизнь –– не фигли-мигли.
А ею мы с Тобой совсем не дорожим...
Вон, памятников все себе давно воздвигли,
А мы уж пятый день в беспамятстве лежим!

Я памятник воздвиг, но вот опять непруха,
Одна деталь всего, за то, как портит вид:
Перу в нём надлежит торчать за правым ухом,
А посмотри, оно откудова торчит…

Я памятник воздвиг и вышло так похоже.
Проект не подкачал –– трудился институт!
Я прямо в полный рост на нашем сайте, лёжа.
Спина не устаёт и валенки не жмут.

Я памятник воздвиг себе. Пока по пояс.
Смекалку проявить свою пришлось и тут.
Живу в надежде весь, ничуть не беспокоясь:
Поклонники мне ног уже не оторвут.

Все трудодни, что мне зачли ДО этой даты,
Считаю за большой критический прогал.
Жалею, что творить я начал поздновато...
Начни я раньше, я б ужо навоздвигал (слитно)!

Другие –– может быть, но я с моим то брендом,
Чтоб от говна шедевр в потьмах не отличил…!
Я памятник воздвиг, а землю взял в аренду.
И договор «Не класть!*» с ОРЛАМИ заключил!

Случай в Москве

(Олаф Сукинсон)
38 Короткие приколы 2009-08-04 10 2353
Возле памятника Пушкину на меня тоже нагадил голубь. Вот оно - признание!

ПАМЯТИ МОЕГО ДЕДА

(КрасоткаК.)
25 О старости 2008-04-25 10 2402
А я ведь незлопамятна, и вроде
Совсем я безобидна вечерами.
Одевшись, как всегда, не по погоде,
Иду гулять закатными часами.

Умолкли трелей звуки соловьиных,
Ребячливо побрызгивает дождик,
И через лужи в мокрых мокасинах
Рассеянно летит чумной прохожий…

Задумчиво шагаю по асфальту,
Не вздрогнув от гудков автомобильных,
Проспект пересекаю, и по факту,
Плевать на шум мне тротуаров пыльных.

Я следую неспешною походкой,
Плыву к тем берегам, что детством пахнут,
Акацией и песнями под утро,
Гитарных струн припомнив переборы.

Цветущей вишни вымокшие лапы,
И память – руки ласковые деда,
Его улыбка, голос, фетр шляпы,
Поддержка на седле велосипеда...

Его седеющий висок, что чмокну
Так хочется теплом согреть своим…

Иду. Одна. Проспект. Зонт дома. Мокну.
Всегда со мной. Воочию. ЖИВЫМ...

Казак, гордыней обуян,
Себя страхуя,
И без седла, и без стремян
Стоит на...
ПАМЯТИ МИХАИЛА УЛЬЯНОВА

Не стало Михаила Ульянова, Великого Актера советской театральной школы. Что бы ни говорили любители авангарда – нет, не дотягивают нынешние, даже очень талантливые ребята до высоты полета корифеев театра и кино середины двадцатого века! Да, Титаны сцены уходят…
Помянем же Актера добрыми словами!

В память о Великом Актере привожу здесь два наброска о неожиданных встречах с ним. Это отрывки из моего цикла «Трепач».

НЕМНОГО О ТОПОГРАФИИ ИЛИ КАК НИКОЛКА ПОПИСАЛ НА ТЕАТР ВАХТАНГОВА

Мы с моим другом и сослуживцем Николкой как-то были проездом в Москве, возвращаясь из командировки, из Белоруссии. И остановились в столице на три дня. Да так удачно! Прикиньте: в те времена (конец восьмидесятых) остановиться почти за бесплатно в Москве! Впрочем, все по порядку.
Стало быть, пришли мы к нашему московскому начальству - не начальству, но так, из одного же министерства, и говорим:
- А не могли бы вы Людмила Семеновна, устроить нас в Москве на пару дней? В общагу, скажем, а то в гостинице – не в протык!
- А и то, - ответствует директриса, - в общагу – фиг! А вот есть у меня друг, Вася, может он вам и поможет. Вот я ему сейчас позвоню.
- Алё, говорит, - Вася, тут у меня периферийщики казахстанские, ага, двое. Пристроить бы. Ага, ага, ага. – И трубку кладет.
- Чешите, - говорит, - на площадь Революции, в метро. Там, - говорит, - возле скульптурной группы революционных матросов с маузерами, вас и будет ждать Василий. А в руке у него, чтобы узнали, будет свежий номер «Комсомолки». И у вас тоже должен быть такой же.
«Ну, детектив», - подумали мы про себя, а вслух сказали:
- Спасибо! И вот вам шоколадка!
Приехали в метро. Действительно, стоят скульптурные группы революционного пролетариата с маузерами. А Василия нет. Ждем-пождем. Как вдруг подходит этакая дореволюционная парочка: дед да баба, но только городской интеллигентский вариант: старичок в канотье, а-ля Старик Хоттабыч, а бабуля – вылитая старуха Шепокляк, вся сама из-под себя в розанчиках, в шляпке, тоже с фруктами, и с макияжем на сморщенной мордашке. А в руках у пары - туды их в качель! - «Комсомолка»! Мы с Николкой сперва засомневались, сдуру не спросили у директрисы, сколько Васе лет. Хотя, может быть, это и он! Газета-то в руках! Посовещались, подождали еще минут пять – нет Василия. А старички дореволюционные стоят и на нас тоже глядят. И тоже перешептываются! Тут я подхожу к старику и говорю:
- Вы папаша, конечно, извините, но Вы не Василий ли?
- Нет, - ответствует старик в канотье, - я Лазарь Моисеевич, а это Берта Рафаиловна, моя супруга! А Вы разве не от Сигизмунда Феликсовича, насчет польского гарнитура?
- Все! -   Думаю, - влипли! Сейчас еще вспомнит про славянский шкаф. С тумбочкой.
- Нет, говорю! Обознались мы с Вами, наверное!
- Жаль, жаль, батенька! - Лазарь Моисеевич смеется мелким местечковым смешком, обнажая великолепные импортные протезы. – Да не шпионы мы! Нам бы срочно гарнитур продать, едем, знаете ли, на историческую родину. Вот покупатели назначили встречу, как в детективе! Кстати, а вам не нужен гарнитур?
В это время кто-то трогает меня за руку:
- Казахстанцы?
- Они самые! – передо мной парнишка лет 25, худощавый, интеллигентный:
- Я - Василий!
Мы киваем старой еврейской паре и желаем им сбыть гарнитур поскорей и подороже.
А Василий берет быка за рога и говорит:
- На сколько нужна квартира?
- Дня на два-три.
- Заметано! Для начала – «БББ»!
- Не поняли?- не понимаем мы.
- Ну, бутылка, банка, батон!
Хорошее начало! Идем старыми московскими переулками. Видим мощнейшую очередь у одного из винно-водочных магазинов. Вестимо – пора лигачевской борьбы со «змием»! Вася берет у нас необходимую сумму на водку с «винтом», банку килек и батон и буром входит в очередь, откуда на него вопят трехслойным московским матом и пытаются выкинуть. Но не тут-то было! Вася, чувствуется по экспрессии, здесь свой в «доску», поэтому минут через десять вылетает из толпы, как пробка из шампанского, с батоном, банкой и бутылкой.
- Вперед, мужики!
Еще минут десять петляем по старой Москве и, наконец, заходим в какое-то обветшавшее донельзя здание, которое внутри, впрочем, оказывается вполне цивильным офисом с приличествующей техникой. Но облупившимися обоями, то тут, то там заклеенными красочными плакатами с голыми «бабешками-календарями». Там вокруг стола сидит капелла человек из четырех и допивает третий, судя по столу, пузырь. Нашу бутыль встречают возгласами:
- О-го-го, «винт»!
Тотчас же скручивается головка «винта», всем наливают:
-Ну, за знакомство! – Все знакомятся. Выпиваем, закусываем. Снова выпиваем. Ну, на семерых – сами понимаете! Вася берет денег еще на одно «БББ» и исчезает. А я пока травлю москвичам анекдоты. Через полчаса я уже свой «в доску»! Возвратившийся Вася дает нам адрес, ключи и инструкцию:
- Мужики! Две комнаты – в вашем распоряжении! Холодильник, телевизор. Третья комната – жены! Но я с ней не живу. Придет, гоните её к такой-то матери. Все.
- Как все, - не понимаем мы, - а деньги, а наши документы?
    - Мужики – два пузыря - это по-царски! А документы ваши, если вы жулики, мне ничего не дадут! Я работаю на доверии!
Правда, сегодня все это похоже на ненаучную фантастику?
Да. Так вот. Попивши с мужиками и получивши ключи и «цэу», поперли мы восвояси по старой Москве. И тут, как на беду, Николку и приперло по малой нужде! А куда? В старой Москве разве туалет общественный сыщешь? Идем, ищем хоть проулок какой потемнее, хоть угол какой. Ан – нет! А Николку еще дюже припирает, невмоготу совсем.
- Ну, - говорит он мне, - Сашкец, счас прямо тут и опростаюсь!
- Погоди, - говорю в ответ. – Вон какая-то подворотня.
И точно: напротив, через улицу, арка с воротами. Ворота открыты. Вот Николка – шасть туда и скрылся! И только, это, он туда шмыгнул, как из этих самых ворот фургон выезжает. Остановился. Из него мужик вылез. Я еще ничего сообразить не успел, а мужик ворота закрыл на замок, сел в машину и дал по газам!
- Постой, му…- начал было я, но автомобиль уже исчез за углом! Вот-те и на! Надо ведь Николку как-то вызволять. Я – к воротам.
- Николка! – кричу. Нет ответа! Ах ты, мать честная, что же делать? И под воротами ведь не проползешь! А Николки все нет. Может, его по-большому приспичило? Поорал еще раза три. Тишина. «Дай, - думаю, - обойду здание». Обошел, просунулся между какими-то зданиями. Гляди-ка! Да ведь это театр Вахтангова с той стороны! А я как раз у служебного входа, что в какой-то переулок выходит. Стал. Стою. Думаю, если Николка откуда и вылезет, то меня уж точно не минует! И как нагадал! Но вылез-то он как раз из… служебного входа театра Вахтангова! Идет и смеется, гад! А я за него переживаю.
- Ну, Сашкец, - говорит он мне, - и попал же я в историю!
- Никак в собственное говно вляпался? – съязвил я.
- Гонишь! Бери выше! – И Николка поведал мне фантастический блиц-рассказ.
- Только загнул я за угол, смотрю, фургон на меня прет! Я – к стене. Тот свернул. Смотрю: вокруг – никого. Ну, я прибор вынул и только на стену направил, как хлоп меня кто-то по плечу. Я повернулся, Сашкец, не поверишь – стоит за мной сам Георгий Константинович Жуков, головой качает и говорит:
- Нехорошо, молодой человек, вот так вот на храм искусства имени Евгения Вахтангова по малой нужде покушаться!
- И тут я, Сашкец, от стыда сгорая и пряча прибор обратно в ширинку, понимаю, что никакой это не Георгий Константинович, а артист Михаил Ульянов!
- Извините, - говорю, - товарищ Ульянов, бес попутал! Проездом я, а туалета рядом нет!
- Да, это наша московская беда, - качает головой артист и говорит, - Пойдемте, я вас в наш театральный туалет сведу.
- Ну? - говорю я.
- Чё, ну? Посцяв, та й пойшов, як мовят хохлы.
- А спасибо-то хоть сказал Ульянову?
- А то как же!

ПЕСНЬ АРБАТУ

Как известно, театр имени Евгения Багратионовича Вахтангова стоит в самом, что ни на есть, центре Арбата - вотчины Булата Окуджавы. Впрочем, Арбат у каждого свой…
Я тоже, в любой приезд, приходил сюда и полюбил Арбат не хуже твоего Окуджавы. Господи, что за улица! Часами мог наблюдать за людским коловерчением этого пешеходного кусочка одновременно и старой и новой Москвы. Выдающиеся, не побоюсь этого слова, художники-моменталисты, которым всякие Пиросмани, Малевичи и другие малевичи и в подметки не годились, могли за четвертак соорудить одними пастельными мелками вашу цветную копию на картоне. Уличные музыканты-виртуозы так лабали «Чардаш» Монти, что Поль Мориа был в глубокой жопе! А какие концерты давали калеки-перехожие - кришнаиты, так это совсем атас!
- Гари Рама! Гари Кришна! (у них получалось именно «гари», а не «хари». Хари, кстати, у них тоже были отпадные: все обритые под бритву, в белых сутанах-сари, «девки все, как на подбор, у белых тапочках», как пел Высоцкий. «Под Высоцкого», кстати, на Арбате прекрасно пел один мужичок, которого я потом все больше видел на Ваганькове. Но о том - своя история).
Да… Ходят кришнаиты, звонят колокольчиками на всех членах, народец с панталыку сбивают, книжечки свои о семьсот с гаком страниц, шикарно изданные, суют всем почти за бесценок - 200 рэ, совсем ели уху что ли, Господи прости! Хари-гари!
Но еще интереснее было наблюдать за тем, как тысячи таких же приезжих, как и я, взирают на этот «праздник вкуса»! Недаром говорят, что в публичном доме наблюдение за известным актом стоит больше, чем этот акт, а уж наблюдение за наблюдающим за этим актом – и подавно дороже! Какие «картинки с выставки» приходилось здесь наблюдать!
Чопорные иностранцы в раскованных, шокирующих своей коротизной шортах и помятых рубашках, с «Кэнонами» и «Никонами» через плечо и бутылками вожделенной «кока-колы», щелкающие экзотических обитателей Арбата на пленку, дабы показать потом где-то в далекой Австралии русских аборигенов.
Невозмутимые прибалты в строгих костюмах:
- Скашиттэ, (пауза) какк (пауза) топирацца (пауза) Трэттякоффски каллери? (пауза) Спасип. По!
Шумно-говорливые грузино-азеро-армянские толпы, которых тогда еще не называли «лицами кавказской национальности», с лупоглазыми, курчавыми, вечно орущими детьми и толстыми усатыми женами, тащащими обычно в руках тюки с цветными панталонами «шисты шерст»:
- Эдик! Каринэ! Хачик! Армик-джан! Куда (это мужу), потерял их, идиот! Ваймэ! Минэ сичас инфаркиты будэт, слющщий!
Вот среднеазиаты в халатах в любую погоду:
- СУМэ гидэ? ГУМэ гиде? Балалар дукен гидэ?
А вот стайка щирых хохлов у выставки какого-то московского художника-авангардиста:
- Дывысь, Галю! Шо ж цэ такэ? Гарбуз, чи шо? – и тычет в картину, на которой написано «Женщина, полощущая белье». Женщина стоит спиной к зрителю и действительно полощет в речке белье, только она, почему-то, голая, видно, жарко. А естество, что на переднем плане, (или, скорее, на заднем?) действительно такое рясное да румяное, что с первого взгляда напоминает арбуз.
- Та ни, Мыкола, - ответствует Галю, присмотревшись, - то ж жопа! Тьфу! С глузду воны зъихалы, чи шо!
Шумит Арбат, раскинув свои сети для приезжих. Никто не уйдет отсюда без подарка или сувенира, а и не купишь ничего, так все равно наберешься впечатлений на всю обратную дорогу. Да и потом, в городах и весях долго еще будут звучать, порой и с изрядными привирушками, рассказы о диковинной столичной улице, а благодарные зрители, раскрыв глаза и развесив уши, будут перебивать рассказчика изумленным:
- Да тты ччо!
Там же встретил Уан-Зо-Ли. Может, помните, стабильно играл китайских негодяев во многих эпизодах, таких, например, картин, как: «Чрезвычайное происшествие» («ЧП») про танкер «Туапсе», «Поговорим, брат!» - советский романтический вестерн про гражданскую войну на Дальнем Востоке. Подошел, разговорился. Тот приторговывал на Арбате своими - удивительной красоты - миниатюрами в стиле го-хуа (как потом растолковал мне друг – го-***ст Александр Крахин). «Нужда заставила», - признался актер. - Кино в последнее время чахнет, да и я уже старый».
Короче, Арбат надо видеть и почувствовать, почувствовать не сразу, постепенно, как чашечку хорошего кофе, отхлебывая маленькими порциями и смакуя каждый глоток и ощущая в горечи напитка романтическую экзотику далеких и неведомых стран…
А в самом начале Арбата, словно нос океанского лайнера, разрезающий московские улицы, - ресторан «Прага» с его погляделками выхода после званого ужина иностранной знати к своим авто:
- Машину французского посланника - к подъезду!
- Машину временного поверенного в делах Республики Буркина-Фасо – к подъезду!
- Лошадь Пржевальского – к подъезду!
И – завистливое, зрительское, изумленное, но не злое:
- Вот же живут, суки!
В том же здании, правее, ближе к выходу на Калининский, чудесная то ли столовая, то ли кафе, где делают вкусняцкие настоящие(!) бараньи котлеты и не менее отличные мини-эклеры – мечту сладкоежки. Всегда не преминул отобедать там. Кафе «Врубель», как шутил я сам с собой. В смысле, здесь можно было плотно закусить, не выйдя из лимита рубля. В этой кафешке частенько столовалась московская беднота – цены прельщали. Помню, как-то раз, проголодавшись, я взял пару котлет и два эклера, и только приступил к трапезе, которая (был там и свой минус) всегда проходила в полуфуршете, так как есть приходилось стоя, за высоконогими столиками с мраморными столешницами. Так вот, говорю я. Только, стало быть, начал я вкушать любимое блюдо, как вижу у окна, напротив благообразную московскую старушку в старорежимной шляпке и вязанной потрепанной, но чистенькой кофте. И стоит та старушка и, потупив лицо, на котором я, к удивлению, вижу следы дешевого, но неплохо наложенного макияжа, собирает со стола кусочки пищи (нетронутой!) и, принеся от кухни стаканчик компота, все это неторопливо ест.
- А ведь бабульке не стыдно! – думаю я, глядя на нее.
Старушка, видимо, ловит не только мой взгляд, но и мысли:
- Нисколько не стыдно, молодой человек! – говорит она негромко. - Это государству должно быть стыдно за мою пенсию в пятьдесят пять рублей за вычетами. А я ведь всю жизнь протанцевала в Большом! И теперь, в свои восемьдесят четыре, живу одна и вынуждена питаться таким вот образом!
- Правда? – удивляюсь я ее возрасту и всему остальному.
- Горькая правда, - говорит старушка. - Представьте, танцевала рядом с Улановой! – глаза ее наполняются слезами воспоминаний. – Слушала самого Федора Ивановича Шаляпина. Не в Москве, правда, а в Кисловодске. Так случилось, что одно лето я была там на водах и жила с ним в одном доме.
- Вы не поверите, - говорю я удивленно, - но я сам из Кисловодска! Мало того, я родился и 17 лет прожил на улице Чкалова, где останавливался певец! У нас дома даже был портрет Шаляпина с его автографом.
- Да, что вы! – восклицает старушка. – Ну да… Улица Чкалова? Тогда она, наверное, называлась по-другому. Ах, молодость, молодость…
- Я не обижу вас, если предложу вам котлетку и пирожное? – спрашиваю я робко.
- Нисколько, юноша! Я разучилась стесняться. Дай вам бог здоровья, а в будущем – счастливой и сытой старости…
Я выхожу из столовой на Калининский проспект. Прохожу мимо родильного дома имени Грауэрмана, куда Шарапов из «неизмененного места встречи» отнес ребенка-подкидыша, и думаю, по аналогии, о только что случившемся диалоге со старой москвичкой: какие все-таки удивительные встречи подкидывает нам жизнь!
Вот и Калининский, с его высотниками-книжками и многочисленными супермаркетами типа «Новоарбатского», в котором во время оно, кажется, отоваривалась вся страна. Вот уютное «вкусное», но дорогое кафе «Валдай» с фирменной бастурмой, которую довелось и нам отведать всей семьей. А вот какая-то лесенка влево и вниз, в переулок. А это что? Ага, театр-студия при театре Вахтангова! Ба, да вот он и сам -

ТЕАТР ВАХТАНГОВА

Да, это он! Я, оказывается, зашел к нему с Калининского. Так я впервые познакомился, пока лишь снаружи, с одним из известнейших театров страны. И в тот приезд, по-моему, так в него и не попал. Рассказ мой о другой встрече с «Вахтанговым».
Лето. Жара. Межсезонье. Но для истинных театралов календарь - не указ. А поэтому я подхожу к театру без всякой надежды на билет. Потому и вид у меня не театральный: джинсы, майка, сумка. Вдобавок ко всему – пакет топленого молока, а в сумке – батон. Потрапезничаю, думаю, как проголодаюсь. Ну, а может, чем черт не шутит, и билеты достану. Впрочем, понимаю - это вряд ли. Потому как, потолкавшись в толпе страждущих, не вижу ни одного предложенного билетика, а на окошечке кассы, похоже, даже паутина образовалась. Смиряюсь с судьбой и иду в обратном направлении. Вижу служебный вход в театр, а напротив него, через дорогу, ремонтируется какой то магазинчик на первом этаже. Там же уютный невысокий металлический парапетик, на который я, с устатку, и сажусь. А не куснуть ли? Только собираюсь вытащить батон, как вижу, что из дверей служебного входа выходят трое мужчин, среди которых один седой, с характерным горбоносым профилем. Евгений Симонов, главный режиссер театра, услужливо подсказывает память. Сменил своего папу Рубена на этом посту. С ним двое молодых актеров театра. Рассуждают о простуде мэтра. Тот покашливает, уверяя, что в понедельник он будет в норме. В это время подъезжает авто, ведомое… ну, да, тощей, но стройной Юлией Борисовой! Прима закрывает дверцу на ключ, снимая зачем-то и кладя в кабину зеркальце заднего вида. Затем здоровается с мэтром и коллегами и, уловив нить разговора, рекомендует Симонову воспользоваться каким-то чудодейственным средством от простуды, которое есть только в центральной аптеке на ул. 10 лет Октября. Все входят в театр. Подъезжает и бибиканьем разгоняет толпу безбилетников, кучкующихся у служебного входа, машина обладателя самого бархатного баритона Союза и «Идиота» по совместительству – Юрия Яковлева. Народный артист – вот хохма! – тоже снимает зеркальце, но почему-то уносит его в портфеле! Подъезжают Лановой с Купченко. Василий черкает девицам автографы на каких-то книжках, Купченко входит в театр. Позади меня кто-то громко сопит. Ба! Да это же «Пан Спортсмен» из «Кабачка 12 стульев» - актер Юрий Волынцев! Ну и видок у него! Потертые, правда, фирменные – Wrangler – джинсы, живот навыкате из линялой футболки, небритый. В руках – портфель «Мечта командировочного», килограмм на 15, из которого торчит уголок махрового полотенца. Морда красная. Из бани, что ли? Или поддатый? В кино и на сцене чаще всего валяет дурака. (Через десяток лет его дочка под псевдонимом Ксения Стриж тоже будет валять дурака на Центральном телевидении. Пока же она ходит пешком под стол.). Переходит дорогу, здоровается с Лановым, который, вы будете смеяться: в это время снимает зеркальце заднего вида! Да что за оказия! Уходят…
Еще несколько запоздалых актеров калибром помельче, пешочком… Наступает затишье. - А не дернуть ли теперь молочка с крендельком? – думаю я сам себе. – А и то – дернуть!
Откусываю уголок треугольного пакета, вгрызаюсь в кренделек, то бишь булочку, и вдруг, чувствую, меня кто-то пасет! Тайно пасет! Не вижу пока кто и откуда, но – бесспорно – пасет! Что за черт? Осторожно запрокидываю голову, якобы для того, чтобы сделать глоток из пакета. Повожу очами, словно безумный Вий, слева направо, цепляя второй этаж театра. Есть! Тяжелая портьера на третьем влево от входа окне второго этажа слегка отодвинута, и оттуда на меня взирают два внимательных глаза. Приглядевшись, понимаю, что смотрят не только и не столько на меня, сколько на машину рядом со мной. А на ней – вот оно что – зеркальце НЕ СНЯТО! Эх, дурилка картонная! Да все они просто боятся, чтобы у них эти зеркала не стырили! Как это я раньше не догадался. А у этого мужика, видно, крыша забарахлила, он и забыл снять! Портьера тем временем раздвигается шире, и я вижу, что мужик с поехавшей крышей – это «бессменный Жуков нашего военного кино» Михаил Ульянов! И он бдит за своей красавицей, волнуется, что это за тип с отмазкой в виде молока тусуется у его любимого авто. Да надо же успокоить мужика! Мужик-то хороший!
Я простираю в сторону машины руку и указательным перстом показываю на зеркальце. Затем на себя и отрицательно качаю головой. Потом последовательно показываю пальцем на свою задницу, рот, булку и молоко – дескать, я тут посижу, потрапезничаю, а машина твоя мне – до фени! Видимо, делаю я это достаточно убедительно, потому что артист смеется, кивает мне и успокоено опускает портьеру….
Булка доедена, молоко, слегка прокисшее, допито. Пора, видимо, и честь знать. Я уже, было, беру ноги в руки, чтобы сделать их в общежитие, как к театру, вижу, прихрамывая, подходит артист Дадыко. Актер в основном эпизодических ролей, но актер хороший. Помню его в роли жандарма-тюремщика Косоротова в «Вечном зове». Решаюсь. Перехожу улицу, соображая, как же к нему обратиться, ведь имени и отчества не знаю.
- Здравствуйте, товарищ артист Дадыко! – не нахожу ничего лучшего я.
- Заслуженный артист, - устало говорит тот и продолжает. – Не могли бы вы быть столь любезны, чтобы провести меня в театр, о котором я бредил в далеком… Город добавить по вкусу. Угадал?
- В общих чертах, - обескуражено ответствую я.
- Угадайте ответ! – предлагает тогда актер.
- Ох, ребята, до чего же вы все меня зае…! – неожиданно для себя выпаливаю я. (Шутка не моя. Это Александр Анатольевич Ширвиндт в ответ на просьбу какого-то провинциального театрала. Цитата двухгодичной давности, подслушана мной у служебного входа Театра Сатиры. Тогда я в него так и не попал).
- О–го-го! – хохочет Дадыко. – Ну ты даешь, студент! Сразил! С кого слепил?
- С Ширвиндта!
- Шура может! Ништяк! Пойдем, проведу!
Он проводит меня служебным входом на галерку и, хлопнув по плечу, растворяется во тьме. Идет спектакль «Дамы и гусары». Дурачатся на сцене Яковлев и Ларионов, Лановой и Карельских. И вновь, как и на Таганке, спектакль – так себе. Но я-то только что просмотрел гораздо более интересный жизненный спектакль с теми же актерами, но только в жизни. И он мне больше по душе. А в антракте иду в туалет и, повинуясь какому-то приказу свыше, почему-то краду четвертинку мыла фабрики «Свобода». В качестве сувенира, успокаиваю я свою совесть. А что, могут же себе позволить красть чайные ложки многочисленные гости на инаугурации американских президентов! И – ничего! Традиция! А тут – мыло! Подумаешь! И потом, я же не умыкнул зеркальце товарища Ульянова!
С тех пор красть театральное мыло стало моей доброй традицией…

Девушка без весла

(MG)
72 Памятники 2019-02-14 8 1243
Жми сюда

Не Жанна Дарк, не королева
Стоит уже который год
Простая гипсовая дева
Символизируя народ

Стоит без циркуля и книжки
Но при наличии весла
В своем не импортном бельишке
В пейзаж как дерево вросла

И выпивший десант в тельняшках
Сюда пришедший по жаре
Похлоповши ее по ляжкам
Отставил слово на бедре

Оно немного грубовато
Как и десанта ремесло
Но можно извинить ребятам
Они немного знают слов

Проста неброска симпатична
Как люди коим нет числа
Одета просто, но прилично
И при наличии весла

И в целом для пришедших граждан
И в Енисейске и в Орле
Она глоток в духовной жажде
А так же и духовный хлеб

Жизнь стала грубой и нелепой
Творит кретинов и ослов
А тут она духовной скрепой
Спортсменка и при ней весло

Но как-то видит местный житель
(Его пописать занесло)
Она стоит в привычном виде
Однако стырили весло

Украли, разломали или
Куда хужей, помилуй бог,
Ее налогом обложили
И вот весло пошло в налог?

Прессуют нынче человека
И ей сказали например
Плати красотка ипотеку
Поскольку занимаешь сквер

Ей раздеваться было б слишком
Нет лучше уж пойти на слом
Не отдавать же ей трусишки
Вот и отобрано весло

И что теперь ей жить иначе?
Раз времена не благодать
И памятникам побогаче
Себя невинную продать

Ждать, что придет гранитный Ленин
Чтобы ее потискать гипс
И надо раздвигать колени
И бедра( по английски хипс)

Она то шла со всеми к цели
Со всеми в гипсовой красе
И оказалась на панели
Как впрочем оказались все

Да времена бывают плохи
Что будет знает лишь аллах
Она стоит как знак эпохи
Стоит спортсменка без весла

Девушка без весла

(kekc)
80 День физкультурника 2019-02-15 8 1355

В культурных парках тихо ныне –
Страны закончен передел.
А в девяностых середине
Творился полный беспредел.

Красу эпохи коммунизма
И двухметровое весло,
Увы, от акта вандализма,
Как ни старалась, не спасло.

Поправ советскую культуру,
Три отмороженных осла,
Уже не юную скульптуру
Лишили чести и весла.

Живой будь, тварей бы убила.
Весло в эпоху перемен
Изъяли пьяных три дебила,
И в руку сунули ей член.

Как говорил старик Конфуций,
Рукой почёсывая плоть:
– Скульптурой в пору революций
Быть нам – не приведи господь!

Богата русская земля
Героями, чтоб край свой славить …
………………
Она стояла у Кремля…
Тут ни убавить, ни прибавить.

И сколько ей бы не пришлось
Впадать у цезарей в немилость,
Она судьбы не гнула ось,
Всегда борясь за СПРАВЕДЛИВОСТЬ!

ПАМЯТНИК

(Re.Set)
12 Анекдоты в стихах 2008-05-14 8 1256
- Я памятник себе…
- Простите…не расслышал…
- Я памятник себе заказываю вам!
- Должно быть, вы пьяны. Иль протекает крыша…
- Да я-то ничего, а вы, однако, хам…

- Простите…но у нас – надгробья на могилы,
А вы - пока живой…
- Пока живой – хочу!!!
Намедни прикупил на побережье виллу,
И памятник ее украсит. Заплачу!

- Так…это спецзаказ! Дороже...
- Да и хрен-то!
Давно уж не к лицу считать копейки мне!
- А…матерьял какой? Размеры монумента?
- Из бронзы. В полный рост. А можно – на коне.

- Ну, завтра к десяти. Обмерят, снимут маску…
- А срок?
- Полгода-год.
- А - месяц?
- Ни фи-га-а…
Фамилия?
- Чего?
- Да ваша…
- Беритаска!
- Как, Дерипаска?! Да!!!
Честь фирмы дорога!
Поставили однажды Казанове
Из бронзы откровенный монумент.
Для города такое дело внове,
Скандалом оно кончилось в момент.

Народное случилось там волненье,
Без юмора в райцентре мужики.
Толпою собрались и с отвращеньем
Скульптуру раздолбали на куски.

Мотив был прост: не нужно нашим бабам
На подвиги развратника смотреть.
Известен он достоинством не слабым,
И что ж, нам от стыда теперь гореть?

Свершив свое возмездие святое,
Полгорода отправилось в загул.
Но бабам разумение другое
Лукавый ближе к полночи шепнул.

Всю ночь они трудились скрупулезно
И вновь под утро памятник стоял.
А пьяни в назиданье лозунг грозный
Как женский крик на плитах засверкал:

Взгляни на этот памятник, скотина!
Забыл, что дома ждут жена и мать?
Пока ты там торчишь у магазина,
Хоть что-то будет в городе стоять!

Памятник и голуби

(Лина Макс)
74 О птицах 2014-11-02 6 3966
Памятник Ленину в сквере стоял
в честь устаревших идей.
На непогоду любую плевал,
но не любил голубей.

Голуби, той нелюбви вопреки,
нежность питали к вождю.
что-то клевали с железной руки,
тут же справляли нужду...

На голове у него постоять
просто считали за честь!
Птичка небесная - что с нее взять? -
кошке разочек поесть...

Но как-то раз, захватив инструмент,
в сквер заявился вандал,
чтоб осквернить и свалить монумент,-
- Хватит,свое отстоял!

Только от крыльев вдруг стало темно,
голуби ринулись в бой -
целились в темя, в глаза - все равно,
враг убежал, чуть живой!

Верьте в добро, и добро победит!
Мерзким вандалам позор!
Памятник Ленину в сквере стоит,
с птицами дружит с тех пор.

Памятник поллитровке

(ЗЕВС)
39 Водка и вино 2012-01-18 6 1634

*   *   *
Мы по жизни несёмся со свистом,
Собираясь и дальше резветь:
В туалете мечтаем о чистом,
А в грязи – чтоб быстрей протрезветь.

    *   *   *
Питьё - души и тела пытки,
Не пью я крепкие напитки.
А если пью, то мне готовь
Чужие соки или кровь.

*   *   *
Кончилось время тупое –
Стало ништяк с головой:
Вышли мы все из запоя,
Дети семьи трудовой.

*   *   *
Плывёт рыбак на утлой лодке,
В ногах моча, в руках мосол,
А он с похмелья просит водки,
Как будто в водке есть рассол.

*   *   *
Забудут анекдоты все о Вовке,
Метель известных песен отметёт,
Но к памятнику нашей поллитровке
Народная тропа не зарастёт.
Тут разгорелась перебранка
На историческую суть:
А не пора ли на Лубянку
Статую Феликса вернуть?

Народ, который против красных,
Кричит, что прототип был гад,
Несокрушимый и ужасный,
Хотя и много лет назад.

Вторые – те, что против белых,
Зовут опять в обратный путь,
Где и сегодня можно смело
Не нашим головы свернуть.

А третьи говорят печально,
И тем и этим супротив,
Альтернатива есть – Навальный,
Но он же, как ни странно, жив!
16.02.2021

Памяти журнала Корея

(Сергей Сатин)
74 День Печати 2015-08-31 5 2265

Я помню дни, когда журнал «Корея»
в библиотеки наши приходил.
Он был куда прикольней и смешнее,
чем орган соцсатиры «Крокодил».
Он был для нас спасением от скуки,
лекарством от простуды и тоски;
его из рук передавали в руки,
цитировали лучшие куски.
Идей чучхе громокипящий рупор,
к сияющим вершинам светлый путь…      
А вас бы разве не вогнала б в ступор
под фото подпись?
Типа, что-нибудь:
«Гость дорогой крестьян коммуны Н.
Великий Вождь товарищ Ким Ир Сен,
крупнейший ум и гений наших дней,
их учит, как осеменять свиней».      

Советской прессы юморок простецкий
нас не прельщал. А этот был эстетский,
не всякому понятный, что немало
хоть в собственных глазах, но возвышало.      
Завернут на феномене «Кореи»
приятель мой (и, кстати, сам семит)
грузил меня, что именно евреи      
придумали сей лет застойных хит.      
Не верю. Нет! Не их это подлянка.
Но чья?! Не понимаю, хоть убей,
куда глядела грозная Лубянка
и все кто там по службе иже с ней?!
Что было их пассивности причиной?
Ужели там народ не сознавал,
что идеологическою миной,
подложенной под строй наш, был журнал?!

Потом рвануло разных мин немало,
а в общем громе разве различишь
вклад данного конкретного журнала
в процесс столь грандиозный?!
Дудки!
Шиш!
Теперь куда ни глянь, повсюду глянец:
«Glamour», «Maxim», «Она (She)», «RUSSIA», «Vogue»…
Журнал «Корея», это ты, засранец,
триумфу их немножечко помог.
И сам исчез из каталогов прессы
под натиском иного бытия.      

О, темные истории процессы!
О, юность комсомольская моя!

Памятник.

(Александр)
26 2019-08-02 5 612
Мне плохого скульптора не надо.
Если уж стоять - так на века.
Чтобы метров тридцать колонада,
А на ней я, подперев бока.

И табличка золотом на чёрном
"САМЫй ВЫДАЮЩИйСЯ ПОЭТ".
И подход чтоб был ко мне удобным,
Пусть народ идёт из тьмы на свет.

Дети принесут цветов охапки.
Старики слезу не раз смахнут.
Все как по команде снимут шапки
И к подножью робко припадут.

Памяти поэта

(Бо Ло Тин)
42 Пародии 2014-01-17 5 1633
«Бежал, держался из последних сил!
Но слишком далеко стоял сортир.»

Вячеслав Анощенко «Маленькая трагедия»
Жми сюда


Погиб поэт, невольник чести,
Чем огорчил крещеный мир.
Он не искал похвал и лести,
Он страстно жаждал лишь сортир.

Одной лишь мыслью озабочен,
Душой и помыслами чист.
Достиг и тут же был замочен,
Как заурядный террорист.

Памятник бутылке

(ЗЕВС)
46 Водка и вино 2012-09-10 5 1806

*   *   *
Если выбирать нам, что полезней
От кошмарных болей или пыток,
Лучшее лекарство от болезней –
Это горячительный напиток.

    *   *   *
Мы выпить и поесть не дураки,
Как ступим на дорожные развилки.
У нас на дне всей жизненной реки
Лежат от рыбы кости и бутылки.

    *   *   *
Сегодня мы не на параде –
И бригадир сказал: «Гуди!»
Ну а в строительной бригаде
С нами водка впереди!

    *   *   *
Мы живём не без задумок
И в питье не ставим точку:
Лучше в обществе пять рюмок,
Чем рюмашка в одиночку.

    *   *   *
Можем мы себя понять вполне,
Высоко ценя свои находки:
Если точно истина в вине,
Русская идея, значит, в водке.

    *   *   *
Кто любит чачи и горилки,
Сказать не успевает: «Ша!»
Не будет памятник бутылке
Хорош собой без алкаша.
Мои стихи вчерась на майл ру хвалили.
Бальзам мне терпкий в душу влили.
Налили столько, что теперь ей-ей
Готов я рядом с этим... в мавзолей.

А после, я в Читальне отзыв получил.
Такой, что просто млею.
Пол-литра беленькой под вечер засадил
И скромно, тихо бронзовею.

И, кстати, в Гении ме
Читать дальше >>
Джон Леннон? Несмотря на то, что битл
Был разухабист, ярок и нескучен,
Джон Поколеннон был намного круче!
Он явно незаслуженно забыт!

Как исполнитель - полное фуфло:
В гитаре - нуль, и голоса не слышно,
Он танцевал...настолько никудышно,
Что женщин в зале попросту трясло!

Они его любили фанатично,
И каждая из них могла сказать:
Талант - нагляден! Жаль, ни дать, ни взять...
Он так велик, что просто фантастично!

Нет, факт бесспорный: не одним вокалом
Один из бИтлов изредка блистал,
И все про это знали: Ринго - Всталл!
Ну, у кого проблем не возникало?

А этот тип, что до сих пор любим?
Как так - любим, когда в анкетной карте,
В графе, где "Пол" - всегда писал "Маккартни"?
Загадка века! Может, это - "би"?

Ну чем же тут гордиться? Эх, битлЫ...
И в наши дни таких полно на сцене,
Кто лезет вверх, имея две ступени:
Активный фронт, и крепкие тылы...

А Поколеннон был - как божество,
Которому заочно поклонялись:
К нему тянулись, на него равнялись,
И в меру сил - косили под него!

Но всё ушло: и слава, и признанье...
Кто вспомнит Джона, кроме трёх старух?
Всё, да не всё: его могучий дух
Животворит в народном подсознанье!

Ведь вся мужская половина мира,
Ошеломить обидчика хотя,
Невольно - гордым жестом от локтя -
Приветствует забытого кумира!
Я сварила чашку кофе,
А оно взяло и смылось!
Через край перемахнуло
И рвануло прямо к лесу!
Я бегу за ним вприпрыжку
По колдобинам и кочкам,
И кричу: "Послушай, кофе!
Я ж попить тебя хотела!"
Только кофе отвечает:
"Ты попей-ка лучше чаю!
А меня оставь в покое!
Я холодное и злое!"

Послевоенное

(Александр Мерзляев)
60 Ироничные стихи 2018-11-09 4 1075

Катился "пень" через "колоду",
Берлин, Оттава и Ванкувер,
три года было мне от роду,
когда Иосиф Сталин умер

Послевоенная разруха,
нужда и голод, смрад и тлен,
но нам хватило силы духа,
чтобы подняться вновь с колен

Забот хватало землекопу,
мы не стремились за "бугор"
и не держал в "узде" Европу,
ещё Варшавский договор

Считай от Одера до Буга,
сейчас уж вспомнит кто едва,
за что, с какого перепуга,
бомбили Лондон "Фау-2"

Кого уж нет и тот калека,
кому ответить за "базар",
антагонизм - спустя полвека,
хохлы забудут "Бабий Яр"

Да и в Прибалтике "харизма",
бандит шагает в полный рост
и вслух наследники нацизма,
враньём объявят Холохост

Итог плачевный, если честно,
как после бешеной орды,
надеюсь всё же не исчезнут,
янтарной комнаты следы

Хожу в задрипанном халате,
у немцев праздник круглый год,
да им награбленного хватит,
пожалуй лет на восемьсот

Свиная рулька, шнапс и пиво,
у них совсем не так как тут,
живут же, сволочи, красиво,
мигранты к ним всё прут и прут

От гаража до огорода
и я на старенькой "Калине",
а Гитлер в сто четыре года,
спокойно умер в Аргентине

Насмешка матушки природы,
а может попросту дебилы,
зачем спасённые народы,
громят солдатские могилы?

Или вот эти вот "засранцы",
которым прошлое "фигня",
под шашлыки, "бухло" и танцы,
"гудят" у Вечного огня

Почище кажется в сортире,
таким как есть его прими,
Друзья, давайте в этом мире,
хоть мы останемся людьми!
А когда час придёт умирать,
Хотя мысли такие гоню,
Мне придётся тогда прошептать:
«Родная, тебя я люблю!»


Дми́трий Коле́сников, российский офицер-подводник,
капитан-лейтенант ВМФ, командир турбинной группы
дивизиона движения (7-й отсек АПРК К-141 «Курск»
(написано за 30 дней до аварии)


Он возьмёт карандаш и, не веря уже в чудеса,
Станет что-то, не видя писать на измятой странице
И, когда их поднимут, получит письмо адресат,
Потому что графитовый стержень воды не боится.

В этих строчках неровных – величие флотской души.
В остывающей лодке, на дне, задыхаясь от дыма,
Капитан-лейтенант, обнимаясь со смертью, спешил
Написать пару строк ожидающей дома любимой.

Взрыв, принёсший несчастье, затих и с волною осел,
Отразившись о дно, до которого около сотки,
Где четвёртые сутки боролся девятый отсек
На убитой, забытой и брошенной атомной лодке.

Отстучала морзянкой по стылому морю беда
О железо железом, потом, не добравшись до суши,
Обессилев, затихла. По лодке гуляет вода,
Забирая в отсеках простые моряцкие души.

Докопаться до правды тяжёлый немыслимый труд.
Осознанье её наступает значительно позже.
А пока «по горячим следам» упоительно врут,
Гляди скорби в глаза адмиральские наглые рожи.

Только подлость и трусость забвенью уже не придашь,
Офицерская честь и достоинство нынче не в моде.
Отбирая мгновенья у смерти, ползёт карандаш,
Оставляя бессмертные строчки в дешёвом блокноте.

Памятники Харькова -2

(Old Hamster)
26 Про чекистов 2013-05-31 4 4183

Водопроводчик, стоя на трубе,
Ворует люк, чем создаёт разруху...
И в память об эпохе КГБ
Есть памятник "Всеслышащему уху".

памяти Л.Зыкиной

(Боб Саткин)
34 Несмешное 2009-07-01 4 1653
Уходят наши корифеи
Скорбит их помнивший народ
Уже так сердце не согреет
Про Волгу песня, у ворот
Стою, смотрю на синь Заволжья
Прекрасна русская земля!
И новью полнится, но все же
Ракиты помнят соловья
Когда кругом одни вороны
И нам внушают что они
Поют и требуют короны
С тебя упавшей в эти дни…

Использование произведений и отзывов возможно только с разрешения их авторов.