Какое счастье, меня пригласили в театр! И не на что-нибудь, а на сразивший ещё в юности и не отпускающий (не будем уточнять, сколько именно лет) роман "Мастер и Маргарита" Михаила Афанасьевича Булгакова. К тому же в постановке Сергея Алдонина, закончившего с отличием режиссёрский факультет РАТИ (ГИТИСа) (мастерской М.Захарoва).
Мой спутник и я стояли перед ещё закрытыми дверями зрительного зала, разглядывая вдохновлённые лица окружающих нас поклонников Мельпомены. В назначенный час последние врата, отделяющие публику от волшебного мира искусства отворились, и мы впорхнули в него, окрылённые надеждой и подгоняемые ожиданием предстоящего зрелища...
С застенчивым шуршанием занавес открылся и мы увидели...
Честно говоря, я не знаю, что мы увидели. Сначала мне показалось, что рабочие забыли убрать беспорядочно вываленную на сцену рухлядь. Но заиграла музыка и я осознала своё заблуждение: рухлядь оказалась декорацией и очевидно являлась частью творческого замысла.
Правды ради, нужно отметить, что, мягко говоря, необычное оформление сцены уже через несколько минут перестало занимать мои мысли: на ней появился Воланд в исполнении самого режиссёра. В мозгу молнией пронеслось высказывание великого Жванецкого о киношниках: "...весь гитлеровский штаб в мундирах не по размеру, а диктор говорит, что вся Европа на них работает..."
Сюртук мессира был ему непомерно мал, но приказав себе умерить свой снобизм, я решила сконцентрироваться на актёрском мастерстве. Задача выдалась нелёгкая. Описание спектакля в интернете предупреждало, что любителям точного воспроизведения текста и сюжета романа придётся туго. Далее сообщалось, что он поставлен также по неопубликованным черновикам Булгакова. Серьёзно?! Яду мне, яду! Кто бы мог подумать, что Михаил Афанасьевич окажется таким пошляком и хамом!
Нет, господа, не торопитесь упрекать меня в беспардонности... События развивались стремительно.
На Патриарших у Берлиоза из портфеля почему-то торчало нежно-розовое неглиже секретаря МАССОЛиТа Лапшённиковой, однозначно намекая на их безнравственные несоветские отношения. Перегидрованная Гелла навевала образ доярки передового колхоза
хрущёвских времён. Коровьев раз десять за время действия обращался к ней не иначе, как "дура"и, знаете, где-то в глубине души это соответствовало и моему восприятию. Сам Воланд почему-то предпочитал произносить реплики, сидя на коленях у всех мужских персонажей по очереди, видимо, демонстрируя свою нетрадиционную сексуальную ориентацию. Единственным пробеском являлся Мастер, убедительно и проникновенно описывающий Ивану первую встречу с возлюбенной. Но не тут-то было! Постановщики и здесь не дремали, ибо на заднем плане гарцевала Маргарита такой (!) походкой, вульгарности которой позавидовала бы даже бывалая марсельская проститутка. Мастер, кстати, как раз в это время убеждал, что его поразила не столько красота женщины, сколько "небывалое, никем доселе не виданное одиночество в её глазах". Наблюдая за нарочитым вилянием южной части Маргариты, как-то не верилось, что он вообще мог смотреть ей в глаза. Ну и ну... И он туда же...
Нет, господа, не торопитесь сомневаться в правдивости моего повествования!
Для пущей убедительности приведу две дословные цитаты:
Коровьев (Гелле) :
- Дура! Ты дала телеграмму Поплавскому? Ты Поплавскому дала?
Гелла:
- Ой, только Поплавскому я и не дала!
******
Пьяный Стёпа Лиходеев, почему-то используя отломанную спинку кровати в качестве ходулей, выдаёт очччччень длинный набор нечленораздельных звуков.
Воланд, оперируя на протяжении всего спектакля голосом старухи Шапокляк, многозначительно заявляет:
- Мда... Звучит, как последняя речь президента Украины...
Нет, господа, умоляю, оставим в покое современную политику! Да, Булгаков родился в Киеве, но он же не виноват в происходящем сегодня, за что же его так...
Ну, допустим, режиссёр тяготеет к самовыражению, любит абсурдизм. В чём же дело? Пусть напишет пьесу и самовыражается до полного изнеможения себя и публики, но, может быть, не стоит "дописывать" бессмертные творения гениальных авторов? Ведь оные , похоже, сами неплохо справились с задачей, иначе их творения не стали бы бессмертными?
Может быть, не стоит вводить названием оригинала
в заблуждение несведующую публику, наивно надеющуюся найти на сцене хотя бы часть любимого романа? А то ведь заявятся снобы вроде нас, ничего не понимающие в искусстве, судя по факту, что данная постановка была принята в постоянную программу театра им. Станиславского?
Погрязнув в подобных невесёлых раздумьях и судорожно сжимая сумочку, я почти физически ощутила сбоку полный неподдельного страдания взгляд моего спутника.
- Аня, пожалуйста, пойдём отсюда, - взмолился он, - это невозможно!
О, боги, боги, с превеликим удовольствием!
Мы встали и покинули место жестокой расправы над бедным Михаилом Афанасьевичем. Вслед за нами вышли ещё человек двадцать.
(На секунду мне показалось, что последней из зала выскользнула осунувшаяся Мельпомена, но, может быть, я и обозналась).
Свободны! Свободны! Какое счастье! Закончилась наша бесплодная попытка ухватить хоть какую-нибудь суть в постановке, в которой, кстати, в числе прочих полностью отустствовали Иешуа, Наташа, Фрида, Афраний, Левий Матвей, Каифа, Варенуха, буфетчик, а так же прощённый в ночь на воскресенье сын короля- звездочёта, жестокий пятый прокуратор Иудеи, всадник Понтий Пилат...