Глава I
У Петрухи дед Артём
был картавым с детства,
и ходил с закрытым ртом –
а куда тут деться?
Он, хотя и был не псих –
ведь не в речи счастье –
но картавых слов своих
о-очень уж смущался.
Потому что наш народ
был горазд подначить:
только дед разинет рот
слово молвить, значит,
а уже у мужиков
тысячи вопросов
пРо вРедителей-жуков,
пРо Руду и пРосо…
"Эр" достанет хоть кого.
Деда, скажем прямо,
убивала пРодово-
льственная пРогРамма.
Претерпел он много мук,
стал и стар, и сед он,
но никак проклятый звук
не давался деду.
Правда, дед поднаторел,
если был в ударе
без проклятой буквы "Эр"
запросто гутарил.
Не "привет!" всем, а "салют!",
вместо "дряни" – "кака",
"дрыхнешь!" – ну да что вы, – сплю,
"середина" – "мякоть".
Был на все готов ответ.
"Телевизор" – "телик".
"Мусор" – ну зачем же – "мент"…
"Лодырь?" – да, бездельник.
А к властям лояльным был,
к тем, кто чешет пузо,
но Никиту не любил
он за кукуРузу.
Мужиков он не корил,
что смеялись всяко,
угощали: "Закури",
– Подымлю, однако…
Так живал он и бывал,
и язык не мучил,
а Петруху называл
ласково "унучек".
Раз привез он три бревна,
а ровесник Колька,
будто в жизни счет не знал,
спрашивает: "Сколько?"
"Вот, доставил. Все дела.
По заказу женщин –
два толстенные ствола,
и один поменьше".
Как картавость излечить
ты, надеюсь, понял?
Просто-напросто ищи
ты без "эр" синоним!