Двадцать третье февраля. Я на гауптвахте.
Двое суток мне влепил подполковник Шахтин.
Ладно, было бы за что - самоволки, драки,
Нет, сижу из-за его чокнутой собаки.
Мирно мимо штаба шел в полковую "лавку",
Выбегает из дверей замполита шавка.
И нахальный тот бульдог, мерзкая скотина,
Нагло "метит" мой сапог! Обнаглела псина!
Я, конечно, от души, дал ему пинка.
Тут выходит на крыльцо замполит полка.
Подполковник онемел и застыл в дверях,
И бульдог ему влетел мордой прямо в пах.
Я по стойке "смирно" стал:"Здравия желаю!"
А они в ответ вдвоем мне с порога лают.
Оказалось, я поднял ногу на святое,
Что собака - это друг, ну и все такое.
Я пытался возразить, что бульдог, конкретно,
Только замполиту друг, но не человека.
Но, конечно же:"Молчать!"- замполит орет.
Мимо шел, как на беду, комендантский взвод.
"Заберите, лейтенант, этого солдата.
Заключите под арест. Сутки гауптвахты!"
"Как оформить мне арест?" - спрашивает взводный,
"Обращение, пиши, грубое, с животным".
А бульдог слинял за дверь, где-то в коридоре.
Кто животное и где, подполковник, что-ли?
Взводный весело молчит, сзади слышу шутки.
И, со зла, мне замполит добавляет сутки.
Без сапог и без ремней, ни часов, ни шапки,
Здесь в портянках и х/б , скажем прямо, зябко.
В камере едва тепло, я дрожу как листик,
И на всю "губу"- один, всем другим - амнистия.
Караульный заглянул, дал мне сигареты,
Хоть и могут наказать пацана за это.
На "губе" мне не впервой, потерплю немного...
Только очень не люблю я с тех пор бульдогов.