(Самое время вспомнить об аномальном лете)
Жара – опарыши посохли!
Стоял июль во всей красе.
И коль дела с приплодом плохи –
Загнулись мухи… но не все.
Одна назойливая нынче
Мне утро превратила в ад:
Какой был сон! – я и Да Винчи
Джоконду силились писать!..
И я уже был на подъёме
Улыбку передать на холст,
Но село, в предрассветной дрёме,
Вновь насекомое на нос!
Ладонь прошлась, как взрыв петарды –
На время, потерял канву…
Но… снова, вижу: Леонардо
И, Лизка – всё как наяву.
Но что-то явно по-другому:
Она смеётся, он хандрит,
Глаза её полны истомой…
(Её, такой, не видел Рим).
Он деву усадил иначе,
Одежды вольно проредив,
И кисть… руки его маячит
Близ оголившейся груди…
Я оборвал его надежды,
Поставив похоти заслон:
Сесть попросил мадам – как прежде,
И вновь накинуть балахон.
Мазок к мазку я клал искусно,
Шедевра уловив кураж…
Да Винчи ждал, смотрелся грустно,
Тянуло вновь на эпатаж.
Последний штрих, а дальше подпись
Но, снова муха завелась –
Всё унеслось в былое скопом –
Ей не взлететь на этот раз!..
………………..
И если кто сегодня «Мону…»
Зрит Леонардова пера,
Не верьте: автор я законный!..
Стоял июль. Была жара...