По букету ощущений,
Коих сам не опроверг,
Я в одном из превращений
Был завзятый изувер!
Внешне – глаже, чем горчичник,
Прямо маршал без погон,
В подсознанье я – опричник,
Инквизитор – чертогон.
С этим качеством поганым
Только в цирке выступать:
Хошь ни хошь, а бьёт фонтаном,
Как себя не конопать!
Я – не кот, не замяучу,
Озабочен и плаксив,
А возьму и отчебучу,
Дозволенья не спросив.
В пароксизме крупной дрожи
Сладострастно застону,
Слыша звук, с которым ножик
Нежно входит в ветчину.
Как я жутко воскресаю!
Над семейством овощей
Нависаю, и кромсаю —
Для души, а не для щей.
Скатерть ёжу и кукожу,
Обдирая не щадя
Незапятнанную кожу
С толстомясого сельдя.
И, хоть в чём – то комплексую,
Но как изверг во плоти
Колбасу я колесую,
В смысле – режу на ломти.
Не шмурыгая соплями,
Как пристало стервецу,
Мотыляю над углями
Измельчённую овцу,
И, принявши за основу
Постулат о зле людском,
Расчленённую корову
Бью шипастым молотком.
С растопыренной рыбёшки
Раздеваю чешую,
И посредством грубой ложки
Острый фарш в неё сую.
Жалость больше не препона:
Предки были молодцы!
И от них во время оно
Содрогались холодцы!
Пусть в дыму коптится птица,
Зеленея, как киндза,
И в огонь с неё катится
Маслянистая слеза,
Жухнет вобла на верёвке
Без оторванной спины,
Тонким голосом в духовке
Воют белые блины –
То, что дальше назревает,
Знает верх и чует низ:
Я – добрее не бывает,
Пацифист и гуманист,
Во плечах – сажЕнь косая,
И ума – ни сесть, ни встать…
Люди, бойтесь! Опасаюсь,
Что могу нахлобыстать!
Как картечью по черешне
Прошвырнусь – и поделом!
Словно кающийся грешник
Кот мурлычет под столом…