А ведь кто-то сейчас на гражданке
Доживает последние дни.
Завершает последние пьянки
И последние акты любви.
А потом он побритый, пугливый
Будет брошен в набитый вагон.
На последок вздохнет о любимой
И представит родительский дом.
И колеса по рельсам покатят,
Шпалы бросят в привычную дрожь.
Двух армейских годков ему хватит
Разобраться где правда, где ложь.
Карантин, караульная служба,
Плац, приказы и грязный паркет.
Ночь без сна. Для чего это нужно?
Но пройдет этот каторжный бред.
Все пройдет: деспотизм беспощадный,
Озверевший «террор» дембелей.
И оставит он смысл неприглядный
В голове отупевшей твоей.
Через год отойдет. Обнаглеет!
Станет жизни других он учить.
Не заметит того, как грубеет,
Как чужие он судьбы вершит!
С долгожданным приказом воспрянет.
За газетой кого-то пошлет.
Эти строки «скворец» зачитает,
Получив два удара в живот.
И потянутся дни истощая
В ожидании терпения его.
…Мать зальется слезами встречая
Долгожданного и своего...
...И не зная о нем НИЧЕГО!