Неистребимый, словно горец,
Бестрепетный гаситель тьмы,
Для многих ближних – стихотворец
Плод геморроя и чумы!
И хоть не вышколено схимой
Его сухое естество,
Но в том, что он – субъект ранимый
Сомнений нет ни у кого!
Не зря он ночью завывает,
Как обожжённый кочегар:
Ведь в жизни всякое бывает –
И цель, и хмель, и перегар?
Не любит он тянуть резину,
И, если сильно даровит,
То в смысле ран – перевязимый,
А при глубоких – зашивит!
Разрозненный на половины
Он вновь засвищет, словно дрозд
Поскольку он восстановимый
Быстрей, чем ящерицын хвост!
На время погружаясь в кризис,
Как нечисть – в ящик с чесноком,
Поэт собачески зализист,
Особо – женским языком.
Он – музы дерзостный ведомый –
Парит, рассудку вопреки,
И гордым словом «гематомы»
Зовёт златые синяки!
Глядит с земли народец гадкий:
Чем сковырнуть с небес орла?
Одних сподручней из рогатки,
Других осилит лишь «игла»
А так, как стихотворцев – тыщи,
То случай клинит на любом:
Парнас купается в кровище,
И вой, и хай стоят столбом.
Чумной, как мёрзлая гадюка,
Смурной, как хмыз, плывущий в слив,
Пиит растерзан и затюкан…
Но он – опасен, ибо мстлив!