— Если она убежит, ее терпение останется, верно? — торжествующе воскликнула Королева.
— А, может, оно тоже убежит, только в другую сторону? — спросила без тени улыбки Алиса.
Льюис Кэрролл
Когда не много лет совсем ещё тебе,
Само понятье «риторический вопрос»
Сродни загадке про сидящих на трубе
И про собаку, караулящую кость.
Но став со временем постарше и мудрей,
Ты обнаруживаешь каверзу одну:
Всегда найдётся тот, кто не сочтёт за грех
Всё то, что дорого, коварно умыкнуть.
Исчезнет А, запропастится где-то Б,
Уйдёт собака мстить, лишённая кости.
И что останется? Покорствовать судьбе
И терпеливо о потерянном грустить?
Ведь и терпение возьмёт да и уйдёт,
Вослед за буквами, собакой и мослом.
Здесь нужен ход конём, что не сравним с ладьёй,
Прямолинейной, как метровый эталон.
Вопросы новые возникнут в мозжечке,
От них по телу зуд и кругом голова:
«Что делать?»,
«Кто виной?», — и в этом же ключе.
Здесь осторожней, ибо есть ответа два.
Один: виновен сам — тогда держи флакон,
Да не смотри на этикетку — залпом пей.
Другой: виновны все — тогда хватай рукой
Что поувесистей — круши, руби и бей.
Ведь очевидно, что ответа просто нет
Не нужно даже пядей быть во лбу семи...
А жалко всё-таки, что до преклонных лет
Не суждено нам почему-то быть детьми,
Чтоб даже хитрый под риторику закос,
Не строя каверз, представлялся бы тебе
Простой загадкой про собаку и про кость,
И пару буковок, сидящих на трубе!