Пожелтели яблони и груши,
Над рекой туман, как в песне той.
Выходила на берег Катюша,
На высокий берег на крутой.

Выходила, песнь не заводила
Про степного сизого орла,
Про того, которого любила,
Про того, чьи письма берегла.

Катерине нынче не до песен,
Нет желанья петь и нету сил.
А без песен мир неинтересен,
Без дуэтов с милым мир постыл.

До поры в девчонке спало лихо,
Но проснулось и случился криз.
Разбудили лихо: Кабаниха,
Тихон – муж, орёл степной – Борис.

К Волге всё приковано вниманье,
Добавляет смелости гроза,
А в душе идёт голосованье:
Ангел – против, чёрт с грозою – за!

Прыгнуть в бездну хочется чертовски,
Чёрт торопит, в ухо ей сопя.
Тут еще свидетель (А. Островский –
Добавляю, какбэ, от себя).

Смотрит с неподдельным интересом,
Как на сиську смотрят малыши.
Наблюдает, молча, за процессом
Возгоранья Катиной души.

Если бы не этот мерин сивый,
Рухнула б, как Тихон на диван.
Надобно уйти теперь красиво:
Скинула на землю сарафан,

И, на незнакомца глядя косо,
Гребешком, как статуя бела,
Расчесала волосы, их в косы
На краю у бездны заплела.

Не спеша подкрасила ресницы,
Губки подвела и лишь потом
Полетела быстрокрылой птицей
Вниз, не сожалея о былом.

Почему не пнул Островский беса,
И не стал тушить души пожар?
Потому, что не было бы пьесы,
Плакал бы не он, а гонорар.