С неба срывается снежное крошево,
Ветка – совсем, как пушистый зверёк…
Лишь следовая к подъезду проброшена,
Дальше – сугробы стоят поперёк.

«Вот ты какое, безмолвие белое! -
Дворник задумчиво пачку скурил,
Час ничего совершенно не делая, -
Хватит жильцам и сугробов-перил!

Дед провалился с портфелем подмышкою,
Бабку успели сугробы пленить.
Внучке и Жучке, да кошечке с мышкою
Вам по мобилке слабО позвонить?

Пусть, как сумеют, они выбираются,
Вязнут пускай по колено в снегу
И на сугробы рукой опираются!
Лучше б остались в семейном кругу.

Грохнулась тётенька. На, тебе! Вот, тебе!
Встала сама, отряхнулась… Зачёт!
Через неделю – «хрущёвская» оттепель,
С гор этих снежных река потечёт.

Сочно подошвы зачавкают жабою,
Квакнут «Ква –зар», у кого-то «Мос-ква»…
Воду я сделаю в месиве ржавою,
Соли насыпав и тачку песка!

Ночью Мороз-воевода, как водится,
В лёд превратит эту жидкую слизь.
Утром строка Маяковского вспомнится:
«Сядь ягодицами и покатись!»

… Забуксовали колёса передние,
Дева из «Лексуса» смотрит с тоской…
Были богатые, стали мы бедные!
В транспорт, подруга, садись в городской!

Шубка от Гуччи, а ездила б в ватнике,
Дал бы погреться увесистый лом –
Вот посмеялись друзья бы лопатники!
Что, не умеешь работать кайлом?

Утро, небось, ты проводишь на теннисе,
Днём – рестораны, потом – бутики,
Вечером – сладко мечтаешь о пенисе…
Что, угадал распорядок, таки?

Кто ж тебя любит, принцессу наследную?
Ты и на дворника стала вопить?!
Вот докурю сигарету последнюю,
Бабу грудастую стану лепить!

Ой, извините, Алина Васильевна!
Как-то начальницу в Вас не признал.
Я тут махаю лопатой усиленно,
Рою в снегу Беломорский канал…»