Озеро Чудское вспомнил что-то,
И обида давняя грызёт:
Немцев завести хотел в болото,
Но не вышло — все ушли под лёд.
Я знавал и Дмитрия Донского,
Пили с ним мы водку под икру;
Но, что был на поле Куликовом,
Ежели расскажут, знайте — врут.
Первый раз позвали на работу
При Иване Третьем, при царе.
Я тогда татар завёл в болото,
Чтобы не стояли на Угре.
С той поры я занялся серьёзно
Делом заведенья, так сказать.
Кстати, Иоанн Четвёртый Грозный
Взял с моею помощью Казань.
Позже царь при помощи Малюты
Всей страны затеял передел.
Я попал в опалу почему-то,
Был забыт, остался не у дел.
А тогда враги шалили часто,
Что ни год — какая-то фигня.
Воевали плохо — нечем хвастать —
Обойтись пытаясь без меня.
Также приключались постоянно
Смуты изнутри родной земли.
Слышал я, царевича смутьяны
В Угличе в болото завели.
И с тех пор царям не стало счастья,
Убиенным им утратил счёт:
Годунов Бориска, Шуйский Вася,
Самозванцев несколько ещё…
В общем, как-то это надоело.
Впредь цари не гибли чтобы зря,
По душе себе нашёл я дело:
Если что, то жизнь я за царя.
Сделал я пиар на невеликом
Деле, что провёл на кураже.
Оперу об этом создал Глинка.
Дальше — по накатанной уже.
Всяк считал — легко Россию слопать,
Как перед обедом двести грамм:
В Азию есть дверь, окно в Европу —
Стало быть, открыты всем ветрам.
Только дверь, бывало, заколотишь,
Прут в окно, хоть из дому беги.
А итог — с лягушками в болоте
Квакают коварные враги.
Как ни объяснял я им, чудилам,
Но не понимали, хоть убей.
Столько их, проклятых, приходило —
Доходило до очередей.
Были в них друг к дружке нелояльны,
Споры приключались всякий раз:
Дескать, мы тут с вечера стояли,
Осади, не суйся прежде нас.
Меж собой ругались громогласно,
Позабыв, зачем сюда пришли.
Впору написать картину маслом
В стиле заграничного Дали.
Не художник я, увы, но понял,
Что у нас с порядком не ахти.
Номерки писать стал на ладонях,
Чтоб хоть тут порядок навести.
Как в деревне нашей скажут бабки:
Хаос упорядочить — не грех.
Первый кто пришёл, тому и тапки,
В смысле, тот в болото прежде всех.
Взяв на посошок полсотни граммов,
Отведу в болото басурман
И царю немедля телеграмму:
«Враг в болоте. Отдал жизнь. Иван».
Жизнь моя катилась как по нотам,
Хоть, коль слух имеешь, песню пой:
Ну а что? Отвёл врагов в болото —
И на печь, по бабам и в запой.
Со своей настолько сжился ролью
(Жизнь — болото — водка — сеновал),
Что в Европу ездил на гастроли,
Даже в Антарктиде побывал.
Шли враги с мечом, желая сечи,
С мыслями погибнуть от меча,
Но враги, они не бесконечны,
Хоть плодились, словно саранча.
Вместо заведенья процедуры,
Коли сила вражья не пришла,
Я бросал геройскую натуру
На сугубо мирные дела.
Дабы кровь зазря не стыла в жилах,
К знаньям изо всех стремился сил.
Даже с рифмоплётством подружился.
Что бы нет, коль Пушкин научил?!
Книжки начал я читать со скуки.
Это ж срамота и баловство —
Про мои геройские поступки
Там не написали ничего.
Вешают, как олухам последним,
На уши читателям лапшу.
Хватит уж читать враньё и бредни,
Лучше сам, как было, напишу.