В Москве моего детства жила с супругом-полковником младшая сестра бабушки Ани. Благодаря этому обстоятельству, в детские и юношеские годы я ежегодно гостил в столице на каникулах. Родственники купили кооперативную квартиру у метро Академическая. Однажды в пионерском возрасте, в день приезда, я вышел после завтрака "погулять во дворе". А на самом деле впервые самостоятельно смылся в метро. В то время в Воронеже городской транспорт был на 100% укомплектован кассами самообслуживания. Касса принимала, например, в автобусе пять копеек в любом наборе. 1коп. весила 1 гр., 2 - 2гр., 3 = 3, а в пятаках было уже 5гр. медного сплава. Добросовестные пассажиры дёргали металлическую рукоятку. Кассовый аппарат моментально взвешивал медяки и выдавал одноразовый проездной билет. Подойдя к турникету подземки, я не обнаружил в своих карманах в горсти мелочи целого пятака. Не задумываясь, я стал быстро заталкивать в монетоприёмник произвольную комбинацию 1-нокопеечных и 2-копеечных монет. Но турникет грозно срабатывал при моём приближении. Я не понимал нелепость ситуации. Попытался засыпать в прорезь ещё несколько монет, но они не лезли, т.к. застряли предыдущие. Дежурная посмотрела на меня, как на с неба свалившегося дикаря, молча при помощи расчёски извлекла мои монеты и направила в окно обмена. Мне было очень неловко, но я от своих планов не отступил. Получив заветные пятаки, я полноправно оказался на платформе. Схему метро я изучать не удосужился, т.к. неоднократно с отцом именно по этой Калужско-Рижской оранжевой ветке ездил без пересадок на ВДНХ. Карманных денег мне вполне хватило, чтобы купить пломбир с шарообразным наболдажником из мороженого (воронежский пломбир был скромнее - вафельный стаканчик наполнялся лишь заподлицо), попить пару раз газировки с сиропом и без, какой-то пирожок с чем-то за 6 копеек, в киоске у входа на Всесоюзную выставку прихватить пачку "Явы" за 30 коп. (однокопеечные спички у меня были с собой), приобрести входной билет за 10 коп. и оставить пятак на обратный проезд. А в любимый павильон Космонавтики пускали вообще бесплатно. Нагулявшись, насмотревшись и накурившись, я не заметил, как пролетел весёлый и солнечный день. Приблизившись к шайбе метро ВДНХ и сделав два круга вдоль её периметра, я вдруг не обнаружил входа. Изо всех дверей толпы валили наружу. Меня это не на шутку озадачило. Я находился со своим заначенным пятаком один на противоположном конце громадной Москвы. Это было пострашнее неминуемого бабушкиного нагоняя. Но окончательно осмыслить все ужасные последствия своей партизанской отлучки я не успел. В мегафон стали повторять, что станция по техническим причинам неопределённое время будет работать в режиме высадки, а посадка на ближайшей станции - Щербаковской. Добежав до Щербаковской и вскочив в жёлто-синий вагон, я, как лунатик, уставился в карту метро. То, что я попал на Калужско-Рижскую линию меня расслабило. Но в состоянии предыдущего стресса из пионерской головы внезапно вылетело название станции, с которой я утром тайком отправился в путешествие. Я судорожно пытался проникнуть в самые дальние закоулки подсознания. Но закоулки были не те. И только когда поставленный голос объявил: "Следующая станция Октябрьская", меня озарило. Как же - помню! Октябрьская! С неё можно сделать пересадку на Октябрьскую-Кольцевую. Но мне не надо делать пересадки. От Октябрьской до той, которая нужна мне всего один перегон (Шаболовская появилась позднее)! Потом я счастливый бежал ещё две автобусных остановки до заветной Б-Черёмушкинской. Мимо жёлтого забора вытрезвителя* шмыгнул в тихий двор, принадлежавший двум одноподъездным многоэтажкам. Поднимаясь в металлическую сетку упакованном лифте, восстановил дыхание. Встретили меня бабушки и дед-отставник с восторженным негодованием. А когда я честно признался, что загляделся на достижения Советской космонавтики на ВДНХа, вообще обалдели и пригласили к кухонному столу, на котором немного остыла моя порция.
Пока я с аппетитом уплетал тоненькие сосиски с гречневым гарниром, дед Толя рассказал мне курьёзный случай из жизни послевоенного Московского метрополитена. На площади Трёх вокзалов возмущалась на своём узбекском языке группа гостей столицы в экзотических полосатых халатах. Некоторые из них в отчаянии обхватили свои тюбетейки натруженными руками хлопкоробов**. Не верящие слезам москвичи и суетящиеся приезжие были равнодушны к мольбам Всевышнему. Но один интеллигентный молодой москвич проявил сочувствие к представителям братского народа, поинтересовался – в чём их проблема. Оказалось всё до обыденного просто. Аксакалы не смогли достать билеты на Ташкентский поезд. Шустрый доброжелатель на безвозмездной основе вызвался помочь уважаемым людям. Он собрал с отчаявшихся нужную сумму для приобретения по блату билетов в общий вагон. И не обманул. Через несколько минут принёс полный комплект заветных билетов. Но узбекские товарищи не могли даже предположить, что это билеты на поезд в метро. Почему именно билеты? В то время автоматических касс и турникетов ещё не было, билеты продавались в розницу. А по ним пропускали внутрь прекрасного подземелья строгие контролёры. Московский ухарь самолично помог узбекским путешественникам быстро и уютно разместиться в вагоне Кольцевой линии. Пожелал с улыбкой доброго пути и выскочил на следующей станции. Около часу ночи наивных узбеков, плохо понимающих по-русски, попросили на выход, т.к. метро закрывается. Они, кружась несколько часов по Кольцевой, проголодались , не успели доесть сочный плов и вытереть жирные пальцы о свои бритые головы. А их уже подталкивают два милиционера на выход. Радости и удивлению узбекских мужиков нет предела. Чудо! Так быстро и уже Ташкент! Но вместо Ташкента они приехали на легендарную Таганку.
__________
* Тихие вечера прорезали загадочные вопли из двухэтажного вытрезвителя, гармонично укоренившегося у перекрёстка рядом с автобусной остановкой, злорадно развлекая черёмушкинских москвичей.
** Профессия хлопкороба тяжела и очень необходима. Люди на хлопковых полях гробили своё здоровье не меньше, чем на всех вредных производствах. Например, в 80-х поля в Бухарской области щедро опыляли химией. Листья жухли после обработки, оставались на стеблях одни хлопковые коробочки. Трёхколёсные трактора "Беларусь" с высоко посаженной кабиной не могли произвести на 100% чистую уборку урожая. После техники в поле выходили люди с фартуками, в которые собирали оставшийся хлопок. Крестьяне с гигантскими объёмами работы не справлялись. Тогда власти привлекали к уборочной страде всех пассажиров, проезжавшего мимо транспорта. Гаишники тормозили транзитёров и вручали всем фартуки. Собрал фартук ценной ваты - получи справку и езжай беспрепятственно до конечного пункта своего маршрута. Противный сладкоВАТЫЙ привкус химии с полей окутывал гостеприимную сентябрьскую Бухару. Но если от химикатов жухли листья, то какое воздействие этот "аромат" имел на хлопкоробов и их добровольно-принудительных помощников - печальная загадка.