Наверное, в каждой семье свои, особые воспоминания о Второй мировой войне. Есть они и в нашем роду.
   Моя мать, Матрёна Васильевна, была замужем дважды − за родными братьями. С Яковом, первым мужем, они поженились перед войной, а с объявлением мобилизации его забрали на фронт. Прошли долгих четыре года и, наконец, настал День Победы. Люди высыпали на улицы (мать тогда жила в селе на Полтавщине), поют, танцуют, а мать… плачет. «Ты чего плачешь?» − недоумевают сельчане. «Так ведь мой Яша на фронте». «Ты же от него неделю назад письмо получила!» «Ну и что, это война, а на войне и в последний день могут убить…» Через несколько дней матери пришло извещение, что её муж, Рудов Яков Сидорович, геройски погиб 9 мая 1945 года, похоронен в столице Австрии.
   Спустя время из армии вернулся брат Якова мой будущий отец Афанасий Сидорович, за которого мать и вышла замуж. Отец также прошел всю войну, в том числе Сталинград, был ранен, контужен, его ратный путь отмечен боевыми наградами.
   Что интересно, Яков и Афанасий однажды случайно встретились на фронте. Афанасий стоял часовым и вдруг услышал, что рядом – воинская часть, в которой служил брат. Он наугад крикнул: «А Якова Рудова среди вас нет?» Когда выяснилось, что встретились родные братья, Афанасия на посту подменили, и они за разговорами просидели в окопе всю ночь. Афанасий даже предлагал брату перейти к нему в часть, чтобы воевать вместе. Но Яков отказался – не хотел расставаться с боевыми побратимами.
   Афанасий и Матрёна прожили вместе тридцать лет, воспитав двух сыновей – Николая (сына Якова) и Владимира, автора этих строк. Моему отцу, а в его лице всем воинам Второй мировой, я и посвящаю своё стихотворение.

       ОТЕЦ
Не под тяжестью мраморных
       памятных плит,−
Под раскидистой вербой
       отец мой лежит.
Не стоит караул,
       не чеканят слова,−
Задушевно и бережно
       шепчет листва.
Чтобы лёгок был сон
       и покою был рад
Той великой войны
       неприметный солдат.
От родной стороны
       и до вражеских гнёзд
Он немыслимый груз
       на себе перенёс.
Умирали, споткнувшись,
       чужие отцы,−
Моему на помин
       оставались рубцы.
И живым, наконец,
       отпустила война,
Но кого насовсем
       отпускала она?
До последнего дня
       вызывали на бой
И телесный недуг,
       и душевная боль.
И терзала тревога,
       чтоб та же беда
Не настигла меня
       никогда-никогда…