ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

       «SKOLARIS…»



       «СИСТЕМА» ИЛИ НАЧАЛО СЛАВНЫХ ДЕЛ…



       «Обратите внимание, мальчики, вот это здание Военно-Морского

       Училища. Учат пять лет. Одевают и кормят».

       Дядя Юра из Ленинграда

      Сашка хотел стать летчиком, но… пути Господни неисповедимы, и привели эти пути Сашку в город Пушкин, а там, в Ленинградское Высшее военно-морское инженерное училище. И началась для Саши жизнь, одетая в морскую форму– он стал курсантом паросилового факультета на целых пять лет….

      А этому предшествовало предъявление своих умственных способностей, которые надо предъявлять целой умственно-способной комиссии.

      - Итак, начались экзамены в «систему» (мы так называли училище), - рассказывает Сашка, - Столы в спортзале одиночные и их много.

      Подготовка у меня была нормальная, особо не мандражировал, присматривался к абитуре….

      Запомнились ему две личности: один чернявый парень, одетый в модный френч по моде 60х годов "а ля Битлз". Второй - в жутких клешах с выстроченной складкой и огромными зелёными пуговицами на клапанах задних карманов. Впоследствии, они, все трое, оказались в одной роте. Модявого парня звали Вин (как героя из «Великолепной семерки»), а второго, во фраерских штанах, звали Лёха Одинец. Один из них, это который Вин, он же Витя Тюленев, впоследствии стал командиромБЧ-5, а второй, которого звали Леха Одинец, стал почетным курсантом 15 роты – не сподобила судьба-судьбинушка примерить ему лейтенантский китель. Но это все в будущем….

      Короче, молодая поросль будущих военных инженер-механиков прибыла, как говориться, "с вещами», на ближайшие 5 лет к месту расквартирования - казарму для абитуриентов.

      Поселили будущих механиков на 1-м этаже, где-то рядом с проходной.

      И стали использовать, по назначению, на всю катушку, т.е. на всякие хозяйственные работы и, естественно, уборку территории.

      Позднее, когда экзамены подошли к концу, сформировали роты нового набора по факультетам и тех, кто «шагал в первых рядах», отправили на Паросиловой Факультет. А в «первых рядах шагали» иногородние.

      Местные, в это время, ещё жили по домам, и наслаждались мамиными пирожками.

      В роте «паросят» (так звались курсантики паросилового факультета) старшиной роты назначен был ветеран всех мыслимых и немыслимых военно-морских служб, обществ и сообществ мичман Серяков.

      Это был настоящий «сундук» (так на флоте издревле называли кондукторов и унтеров, которые потом стали мичманами в советском ВМФ),еще старой школы. На таких, как он, говорили, Флот держался.

      Ну, что ж, старшина роты был, а вот старшин взводов не было.

      Встал вопрос– кого назначать? Не мичманов же?

      Вот Сашке во взвод и избрали «всеобщим голосованием», самого крупного и, как казалось, самого крутого «паросенка» Леву Атояна.

      А Левка кроме сухумского пляжа, обезьяньего питомника и школьной пионерской линейки ничего подобного командованию взводом и не видел.

      Вот Левка и подъехал к Сашке – как-никак, а отпрыск офицера, и, стало быть, армейский порядок знает. Он и спрашивает того: "Шурик, а что надо делать?"

      А Сашка, уж больно есть хотел, возьми да и ляпни тому: «Лева, а делать, ничего особенного и не надо. Ты это - води строй на обед, да, командуй - "ать-два!"      

      И кто бы мог подумать, что это поучение воспримется дословно, как инструкция.

      И вот идет строй будущих курсантов в сторону курсантской столовой, а навстречу ему будущий начальник факультета Иосиф Давыдович Земляк, человек во всех отношениях порядочный, благовоспитанный и почитающий военную науку, аки святцы.

      Вот он идет и слышит: «Ать-два, левой! Ать-два, правой! Ать-два! Ать-два!»….

      Ну, офицерская душа Иосифа Давыдовича и взбрыкнула:

      - Строй, стой! Старший – ко мне!

      Строй, естественно остановился, а Левка продолжает идти, лицо-то вперед – ведь командир, и продолжает свои «ать-два»….

      Так он и дошел до звания капитан 1-го ранга и должности Начальника факультета Высшего военно-морского инженерного училища имени Ф.Э.Дзержинского, а, попутно, Начальника лагеря этого самого училища.

      Но об этом потом, чуть позже….

      Вот так оно все и начиналось…. Во всяком случае, для Сашки Спиридонова.



       УЧЕНЬЕ– СВЕТ…      



       МАРК



      Марк Шлемович Фрадкин. Нахимовцам моего поколения это имя внушало громаднейшее уважение и такой же страх. Мужчина небольшого роста с большой лысиной, на которой лежала длинная, заколотая невидимкой, прядь остатков былой шевелюры. Он не умел медленно или неспешно ходить. Он летел по коридорам училища, словно фрегат в полном ветре. А над его головой, как вымпел, развивалась эта самая прядь волос. В свое время Марк Шлемович носил военно-морскую форму и был переводчиком-синхронистом. Причем, лучшим в этой тяжелой профессии.

      В описываемое мной время Марк преподавал нам экономическую географию на английском языке.
      Первое, что мы видели в начале урока, это открываемая дверь и из неё влетает в класс... большой потрёпанный портфель, который с грохотом падает на учительский стол. Следом за портфелем в классе появлялся Марк, на ходу произнося свою дежурную фразу: "Good morning comrade nakhimovaites!"...
      Мы вскакивали, а потом, с дрожью в коленях, садились за парты, и с немым благоговением пытались понять – чем отличается экономика США от экономики СССР, если территория США в три раза меньше территории СССР.

      На первые парты мы старались не садиться, так как «эмоции» Марка Шлемовича, а человеком он был очень эмоциональным, вылетали из его рта очень далеко, и накрывали тех, кто сидел на этих партах, словно бомбы при «ковровом бомбометании».

      Он вызывает к карте очередного нахимовца. Тот поднимается из-за парты и следует к доске, на которой укреплена экономическая карта нашей планеты. Он идет, как каторжанин на этапе. Как каторжанин, у которого ноги закованы в кандалы. Он прекрасно понимает, что сейчас почувствует себя «летчиком камикадзе».

      Через некоторое время слышится эмоциональная, но резкая отрывистая речь Марка Шлемовича:

      - Нет, ты посмотри, как они над тобой смеются.…Как они над тобой смеются! У тебя в голове абсолютный вакуум! Абсолютный вакуум! You make me crazy! (Ты сводишь меня с ума) Садись, экономист. Два!

      Но бывало, что и сам Марк Шлемович заходился в хохоте:

      - Нет, ты посмотри, каков молодец! Карл Маркс собственной персоной мог бы у тебя

консультироваться. Я уж не говорю об Адаме Смите. Садись, экономист. Три!

      Сегодня я благодарен Марку Шлемовичу за то, что благодаря его эмоциональным урокам стал, да и не только я, знающим и грамотным офицером.   

       КРАФТ

      Что такое кафедра английского языка в Ленинградском Нахимовском военно-морском училище в шестидесятые годы? Это, собственно, английский, это экономическая география на английском языке, и – это военный перевод.

На уроке военного перевода, который ведет майор Федор Кравченко, у доски «летает» Йося Кучинский.

      Да, Йося «летает», а Крафт, мы так называли между собой нашего преподавателя, скучает. Наконец, Кравченко не выдерживает:

      -Sit down, Yosya! I will put you a big TWO! (Садись, Йося! Я поставлю тебе большую двойку!)

      Он закатывает рукав кителя, сгибает руку в виде лебедя, символизирующего Йосину двойку, и слышит в ответ:

      - But the craft is the airplane! А «КРАФТ» - это самолет!

      Преподаватель смеется:

      - Иди на посадку, самолет…

      В журнале у Йоси появляется тройка.

       ОТЕЦ АНАТОЛИЙ

      - Анатолий Тимофеевич (это вместо «Товарищ преподаватель!»)! Одиннадцатый класс для урока готов, – рапортует преподавателю дежурный по классу.

      На преподавательском лице, «обрамленном» сверкающими очками, появляется улыбка, и он произносит свое приветствие: «Гип! Гип!»

      Класс унисонным хором в двадцать глоток рычит: «Здравия желаем, отец Анатолий!»

      Анатолий Тимофеевич – учитель рисования и черчения. Надо заметить, что очень хороший преподаватель. Человек-преподаватель, влюбленный не только в свою профессию учителя, но любящий и сердцем, и душой строгую линию чертежа и цвет рисунка.

      Мы были в него просто влюблены, воспринимая его, как своего близкого товарища.

      А еще он обладает феноменальной памятью:

      - Что-то мне этот чертеж знаком, - говорит Анатолий Тимофеевич Сережке Полянскому, разглядывая его работу.

      Сереге было лень чертить. У него в этот период был роман с балериной. И он удалил со старого чертежа фамилию бывшего исполнителя и роспись учителя.

      - Да-а-а, -продолжает он, - и, что мы будем делать? А делать мы будем, уважаемый, следующее. В течение месяца Вы, товарищ Полянский, свои чертежи будете мне под дверь кабинета подсовывать. А сегодня Вы получаете «морковку» (единицу, значит).

      Он открывает ящик стола, достает оттуда муляж морковки и предъявляет его Полянскому.

      И Серега подсовывал. Ровно месяц.

       ШКАФ

      Получены экзаменационные билеты по математике. Они хранятся в кабинете «Математики», в папке, которая начальником кафедры«Математики» подполковником Блошкиным положена в шкаф. Шкаф закрыли на замок, а возле кабинета поставили вахтенного матроса из кадровой роты для охраны экзаменационных билетов.      

      Для чего нужны были такие действия? Только по одной причине – как бы ни раскладывали на столе преподаватели эти билеты, нахимовцы все равно определяли систему их раскладки, даже если этой системы и не было. А еще они умудрялись «светить»,т.е. метить, билеты. После таких действий у каждого нахимовца был «свой билет» для ответа.

      Итак, билеты в папке. Папка в шкафу. Шкаф в кабинете. У двери кабинета вахтенный матрос.

      Вечер. Подлинному коридору три нахимовца волокут огромных размеров шкаф. Они подтаскивают этого деревянного монстра к кабинету «Математики».

      Вахтенный насторожился и встал в проеме кабинетной двери в позу – «последняя граната и два танка врага».

      - Открывай дверь, служивый. Подполковник Блошкин приказал в кабинет шкаф поставить.

      Матрос несказанно удивился, но дверь открыл. Видимо, ему никогда не приходилось испытывать то необычайное и неописуемое чувство, охватывающее экзаменуемого перед дверью, ведущей в класс, где его ждут разложенные на столе билеты и сонм преподавателей, жаждущих покопаться в ученических мозгах.

      Нахимовцы затащили в кабинет шкаф и медленно удалились, попрощавшись с вахтенным матросом. При этом на губах у них «блуждала» хитрая ухмылка.

      Через час вахтенный сдал свой пост другому матросу. А еще через пятнадцать минут перед ним появились три нахимовца.

      - Открывай дверь, служивый. Нам надо шкаф забрать. Мы его не в тот кабинет поставили. Подполковник Блошкин рассердится,накажет. Так что надо его переставить в другой кабинет.

      И этот матрос несказанно удивился, но дверь открыл. Нахимовцы впряглись в шкаф и потащили его прочь из кабинета.

      На лестничной площадке двери шкафа открылись, и оттуда появился слегка вспотевший нахимовец. В руках у него была тетрадка.

      - Ну, как? Удалось? – хором спросили его приятели.

      - А то! Конечно! Главное, чтобы эти вахтенные чего-либо не брякнули, - ответил тот, который был из шкафа.

      И они принялись изучать порядок размещения экзаменационных билетов в основной пачке.

      На следующий день экзаменующиеся бесстрашно стали заходить в класс и брать каждый «свой» билет. Экзамен по математике сдали все. С хорошими оценками.

      Надо заметить, что вахтенные матросы ничего не брякнули, т.е. не доложили, про шкаф. Впрочем, их никто и не спрашивал.



       ТАМАРА ПАВЛОВНА



      Учителем истории у нас была Тамара Павловна Булгакова. Невысокого роста, с приятным лицом и детским взглядом своих глаз,она напоминала домашнюю кошку.

      Но первое впечатление обманчиво. Это была женщина с юношеской душой и прекрасным чувством юмора.

      Тамара Павловна заходила неслышно в класс, открывала журнал и произносила свою дежурную фразу: «Ну, кто хочет поговорить со мною?»

      Если добровольцев не находилось, то Тамара Павловна низко склонялась над журналом и: «Поговори со мною, Печников…»

      Андрей Печников поднимался из-за стола и шел на «лобное место».

      Некоторое время назад, когда я преподавал историю в школе, то с улыбкой вспоминал уроки Тамары Павловны: «Ну, девятый класс! Кто хочет поговорить со мной?»

      

       ПОБОИЩЕ

      Математику нам преподавала худая, высокого роста женщина, увлекающаяся лыжными гонками. А фамилия у нее была не простая, а вызывающая у курсантов дрожь не только в коленках, а во всем теле. Фамилия ее была... Мамай.

      - Пять двоек в классе на экзамене по математике? Да это, вполне, нормально, - говаривала она нам.

      И мы ей верили. И шли на экзамен, как бандерлоги навстречу к удаву Каа.

      … Перед кабинетом ходит, мучаясь сомнениями о своих знаниях, Сережа Ушаков. Он ходит, а мы слышим стук его зубов.

      К нему подходит Николаша Левушкин:

      - Чего? Страшно?

      - Ага! –отвечает Серега, - Это ж не экзамен, а «мамаево побоище» какое-то. Помнишь, как она нам про «нормально» втолковывала? У меня полные прогары адреналина, чуть ли не в штаны лезет….

      - Не боись, -успокаивает того Левушкин, - У меня таблетки успокоительные есть. Съел таблетку, и – спокоен, как слон. «Триоксазин» называются.

      - Ага! Дай штучку, - просит Ушаков, - а то, чувствую, сердце выскакивает из пятки.

      - На, держи. Но только полтаблетки съешь, иначе будет тебе «полный ступор и компресс». И будешь ты свое сердце искать долго-долго и неизвестно где.

      Однако Сережка не послушался рекомендации «знающего» человека и заглотил таблетку целиком, как щука карася. И через пять минут предстал перед очами мадам Мамай.

      Он взял билет. Прочитал вопросы и обрадовался, что зря волновался, т.к. знал эти вопросы довольно-таки прилично. Он написал на доске ответы и приготовился отвечать экзаменационный материал.

      Говорят, что, если человек лежит на полу и ни за что не держится, значит, он еще не пьян.

Сергей, внезапно, испытал такое чувство, как-будто именно он и лежит на полу.

      Голова вдруг опустела – все мысли улетели из нее за дверь кабинета и возвращаться не собирались. Тело сковало по рукам и ногам полное и тупое спокойствие. На Сережкином лице расплылась улыбка пациента «палаты №6».

      И ему стало очень хорошо и покойно.

      - Курсант Ушаков! Вы готовы отвечать на вопросы билета. Я вижу, что Вы кое-что даже изобразили на доске. Ну, так давайте пояснения к написанному, - прозвучал в ушах Сергея голос преподавателя с парализующей фамилией Мамай.

      - Ага, -отозвался тот.

      - Я слушаю Вас, - продолжила мадам преподаватель.

      - Ага,- повторил Сережа.

      - Товарищ курсант! – начала потихоньку злится Мамай, - Что значит Ваше «Ага»? Вы собираетесь отвечать на поставленные вопросы? Время идет. Вас ждут.

      Кто и где ждет Серегу, он так и не понял. По-моему, и никто не понял.

      - Ага,- продолжал мямлить Ушаков.

      - Ну, что ж, курсант Ушаков, - проговорила Мамай, -мне придется поставить Вам неудовлетворительную оценку.

      - Ага, -согласился с ней курсант Ушаков. И деревянной походкой вышел из кабинета.

      Через некоторое время мысли к нему вернулись. Они расселись в его мозгу каждая на своей извилине, и на Сергея снизошло прозрение.

      - Что это? Где это я? Что произошло, в конце концов? –схватился он за снова заполнившуюся работающим мозгом голову.

      Он посмотрел в ведомость очередности экзаменуемых и их отметок, которая была прикреплена к двери кабинета, и ужаснулся. Против его фамилии стояла «пара».

      Серега кинулся с кулаками на Николашу Левушкина, обвиняя того во всех смертных грехах, включая и дискриминацию американских негров в купе с индейцами.

      - Ты!– орал он, - Ты дал мне эту треклятую таблетку…. Ты зачем мне дал эту таблетку? Сук!!!

      Ну, и так далее. В том же духе.      

      Затем Серега Ушаков рванулся в кабинет, представляя себя Дмитрием Донским на Куликовом поле и адмиралом Федором Ушаковым при острове Корфу.

      К великому его сожалению, он был изгнан из кабинета.

      Экзамен Сергей пересдал, проведя три отпускных дня в стенах родного училища. Добавлю– пересдал он экзамен по математике хорошо.

      И без всякого «Мамаева побоища».



       УЧИТЕЛЬНИЦЫ СВЕТЛАНА И ЛЮДМИЛА…



      Четвертый курс – это одна из значимых вех в жизни курсанта.

      Во-первых, он меняет головной убор – вместо бескозырки, на его голове появляется фуражка, или, как ее называли в прошлых морских кадетских корпусах, «мичманка», и он… становится сверхсрочником, что позволяет ему выходить в город ежедневно.После часов самоподготовки. Правда, до 24 часов.

      Во-вторых, четвертый курс – это момент, когда ты начинаешь понимать смысл того, чему тебя учили твои педагоги. И свое понимание ты должен показать и грамотно объяснить на государственных экзаменах, которые завершают обучение четверокурсника и предваряют собой пятый курс с его дипломным проектом.

      На четвертом курсе Сашке Ильину пришлось совершить «деяние», о котором смешно, но не стыдно вспомнить. Сашка Колесников по английскому языку схлопотал «пару». А «пара» несла с собой неувольнение в город и прочие неудобства, связанные с допуском к государственным экзаменам….

      Вот он тезку и попросил пересдать за него английский. На Сашкино возражение, что на кафедре английского его все знают, как облупленного, он ответил, что на кафедру пришла новая начальница, Светлана Кузнецова, вот, мол, ей и сдай зачет.

      Ну, друга надо выручать. Ильин снял с груди нахимовский значок, и пошел это делать. Пришел. Представился – курсант Александр Колесников. На Саню смотрели очень добрые глаза очень внешне приятной женщины.

      - Как же, Вы, получили двойку? – спросила она Шурку после его ответа по теме зачета, - у Вас такой богатый запас слов.

      - Да, так, -запинаясь, пролепетал Шурка, - бывает, не выучил. И, пятясь задом, выскочил из кабинета.

      Через неделю на уроке английского языка открывается дверь в класс и входит Светлана Кузнецова.      

      - Я Ваш новый преподаватель английского языка, - беря классный журнал, произносит она, - давайте знакомиться.

      Надо отдать ей должное – чувство юмора у нее было великолепное. Когда из-за стола поднялся курсант Ильин-Колесников, она уставилась на того своими широко раскрытыми добрыми глазами, а потом рассмеялась, произнеся при этом - Надеюсь Колесников не придет ко мне сдавать зачет за Ильина.….      

      Вместе со Светланой курсантам Паросилового факультета английский язык преподавала очаровательная женщина с детским выражением лица и очень добрыми, такими же детскими, глазами.

      И имя у нее было ласковое – Людмила, и фамилия –Милованович.      

      А в 142 классе учился бывший танкист, уроженец Казахстана, Леша Блюм. Он своим одноклассникам, порой, жаловался: «Ну, что это такое? В одной школе я учил немецкий язык, в другой школе –французский, здесь, в училище, меня заставляют учить английский. Да, я даже думаю по-казахски. А тут – английский».

      И вот сдают четверокурсники 142 класса государственный экзамен по английскому языку. Принимают его, естественно, Светлана Кузнецова и Людочка Милованович.

      Лешка Блюм «плавает» перед Милованович, аки парусная лодка в штормовом море. У нее на глаза наворачиваются слезы (класс очень хорошо сдает экзамен, ведь дежурным на экзамене в классе Шурик Ильин).

      - Леша, -говорит она, обращаясь к нему, - ну, скажи хотя бы одно слово на английском, и я поставлю тебе четверку.

      И Леша сказал это одно слово. Он сказал: «GOOD»(хорошо).

      И Людмила Милованович, утирая слезы на лице, поставила Лешке четверку. И класс получил высший балл в истории училища – 4,95!

    ИСТИНА…

      Когда мы пришли в Ленинградское Высшее военно-морское инженерное училище, то осознание, насколько все серьезно и надолго, пришло не сразу, а лишь после того, как старший преподаватель кафедры паровых турбин капитан 3 ранга Стас Казеннов предложил нам рассчитать паровую турбину, назвав эту работу«Курсовой проект». И тут перед нами открылась истина….



       НЕПОНЯТКИ



    Старший преподаватель кафедры капитан 3 ранга Станислав Казеннов проводит с курсантами разбор курсовых проектов по теме «Паровые турбины».

    Он очень интересный человек - грамотный, обладающий великолепным чувством юмора. С курсантами он держится, как старший брат, который передает свой богатый жизненный опыт неоперившемуся птенцу. Ему лень полностью произносить свое имя (он время экономит),и, по этому, он всегда представляется, как Стас.

      - Что за жизнь?– жалуется он, - Как везти на практику курсантиков или в нашу славную столицу на парад, так Стас. Как разработку тематическую или проектик очередной для нашей подрастающей смены подготовить и рассчитать, так опять Стас. А как звание очередное получить, так Стасу, - он ищет благозвучное ругательство, его умный лоб волнуется морщинами, - Ну, в общем,- отыскав нужное, продолжает он, - Стасу сплошные иксы и игреки.

      Сейчас его голова возвышается над трибуной кафедры. Вид его благоговеен. Он, проповедуя знаменитый тезис об учении, учит:

      - Рассчитать паровую турбину очень просто, - говорит он, - Берешь цифирь, ставишь ее в формул,и… погнал. Просто. Не понимаю, что в этом непонятного. Ну, не понимаю. Это не требует большого или сверх большого понимания. Берешь, вставляешь. И… погнал.Не понимаю, что тут непонятного…

      Через полгода его принесли домой, поставили перед дверью и позвонили в квартиру. Когда дверь открылась, в квартиру упало бесчувственное тело… уже капитана второго ранга.

      Да, были люди в наше время. Кремень!



       О ЗДОРОВЬЕ КАПИТАНА ПЕРВОГО РАНГА…



      Защитные поля корабля, или, как мы называли этот предмет «Контрацепция корабля», нам читал капитан 1-го ранга Грановский. Огромных размеров со смоляными волосами и усами, он возвышался над кафедрой, как горный орел над обрывом.

      Однажды Колька Левушкин, уставший от изучения курсовых и батоксовых обмоток корабельного размагничивающего устройства, посетовал:

      - Вам хорошо. Вы капитан 1-го ранга….

      И услышал в ответ:

      - Левушкин, да я бы с огромным удовольствием поменял свои погоны капитана 1-го ранга на…х… хм… хм…. О! Здоровье молодого лейтенанта!



       БУДНИ…



       БАЛЛАДЫ О КАПИТАНЕ КЛОССЕ



      Когда я прибыл в училище, на погонах у меня сверкали три лычки – старшины первой статьи. С таким багажом я вошел под своды Ленинградского Высшего военно-морского инженерного училища из-под сводов Ленинградского Нахимовского военно-морского училища.

      Вы правильно меня поняли - в училище появился этакий борзый (все повидал, все знает, на английском, как родном бухтит…) уже не питон и товарищ курсант, а старшина первой статьи.

      Каково же было мое удивление, когда вернувшись из отпуска (пока молодое пополнение проходило курс молодого бойца), меня встретил плотный, выше среднего роста, курсант с погонами главного старшины.

      У него было открытое лицо с добрыми, и в то же самое время хитрыми, глазами. Он представился– главный старшина Виктор Кулаков.

      И понял я, что в роте появился, как заявил ротному командиру Георгию Вячеславовичу Степанову, на одной из наших встреч, Славка Кононов – «самый главный начальник».

      Так состоялось мое знакомство с известным среди курсантов, впрочем, и среди «некоторой» части жителей города Пушкина, «капитаном Клоссом».



       НЕ КАПИТАН, НО КАПИТАН-ЛЕЙТЕНАНТ…



      Прибыл Витя на паросиловой факультет Ленинградского Высшего военно-морского инженерного училища отслужив срочную службу на Северном флоте. На плечах, как я уже говорил, сияли погоны главного старшины. Учеба и служба шли у него хорошо, а посему, будучи уже курсантом третьего курса, был он направлен старшиной роты на младший курс – в роту капитан-лейтенанта Горохова. Надо заметить, что старшина роты Кулаков, по результатам строевой проверки его подразделения, был поощрен проверяющим из Москвы полковником Пузачевым. А у Пузачева получить поощрение было оч-чч-чч-чень непросто (сам знаю). Вот такой служака (в хорошем смысле этого слова) был Виктор.      

      Но ничто человеческое не чуждо даже «самым главным».

      Как-то один раз наступила суббота. А, как всемизвестно, раз суббота – значит увольнение курсантов в город.

      Отправив своих подчиненных в увольнение, вернулся Витя в ротную канцелярию, подошел к окну, и стало ему очч-чч-ень тоскливо.

      За окном во всей своей красе серебрились белые ночи, по аллеям «Катькиного сада» гуляли молодые барышни, в «Белом зале» начинались танцы…. А тут настоящая тоска – сиди и обеспечивай уставной порядок в роте.

      Но флот недаром славится своей дружбой.

      Внезапно за окном мелькнули две тени, и за оконной решеткой показались физиономии Витиных приятелей Вовки Зотова и Витьки Ерина.

      - Ну, что? Сидишь? – прозвучали их слова, - Может, ударим алкогольной зависимостью по театрально-развлекательной?

      И передали через решетку в канцелярию бутылку водки и закуску:

      - Не скучай. А мы в «Белый зал». Мы уж там – за тебя…..

      Витя смотрел на бутылку и закуску, как запорожский казак на синагогу – в одиночку пить не хотелось.

      Он позвонил в роту….

      Через пару минут в канцелярии, где Виктор «обеспечивал» ротный порядок, появились его друзья Саша Шишков и Лешка Горелов.

      Они разлили водку по стаканам, благо канцелярия предназначалась для командира роты и старшины роты, и была обеспечена предметами первой необходимости, выпилии закусили. Помолчали.

      А за окном-то белые ночи…. А где-то там же «Садом и Гамымры»….

      Решение пришло внезапно. Витя открыл шкаф командира роты. В нем на плечиках висел белого цвета китель с погонами капитан-лейтенанта, рядом на полке лежали снаряжение и красные повязки с надписью «ПАТРУЛЬ».

      Следом за решением пришло действо.

      Витя напяливает на себя каплейский китель, Сашка и Лешка нацепили повязки. Поглядели друг на друга - ну, просто настоящий «ПАТРУЛЬ»!

      Через проходную не пошли. Пошли через строительную площадку мимо первокурсника из дежурного взвода. Тот, с перепугу, «чуть ли не виляя хвостом», как позже заметил Шурка Шишков, представился начальнику патруля и доложил, что «на посту происшествий не случилось».

      Через мгновение вся троица очутилась на улице и направилась в «Белый зал», где во всю уже шли танцы.

      Они шли через «Катькин сад» и радовались тому, что впереди их ждут музыка и веселые барышни.

      За ними увязалась собака. Она шла за «патрульными», словно ее вели на поводке.

      - Во! И сторожевой пес вышел на патрулирование, - заметил Леша Горелов.

      - Собака – друг человека, - отозвался Саша Шишков.

      - Какой же собака друг? - рассмеялся «начальник патруля» Витя Кулаков, - Она же не пьет.

      Его смех подхватили приятели.      

      У входа в «Белый зал», эдакое подковообразное здание, в котором во времена А.С.Пушкина и позже размещался конный манеж, они встретили молодого милицейского лейтенанта.

      - Как обстановка, лейтенант? – сразу ошарашил того Кулаков.

      - Да, все спокойно, - ответил лейтенант, - А вас, что, на усиление прислали, даже с собакой? – тут же задал он вопрос, - В зале уже один патруль есть.

      - Это хорошо. Свободен, лейтенант, - проговорил в ответ Кулаков.

      - Тээкс, -заговорил Витя, когда милиционер ушел,- два патруля в одном помещении очень много. Особенно, если принять во внимание, что в комендатуре патрульные видят друг друга. Какие предложения, господа?

- Осталось нам одно, - неожиданно шекспировским стихом заговорил Шишков, - разоблачиться и простыми мирианами явиться в свет. Доспехи боевые пусть пес наш охраняет….

      Остальные уставились на него с открытыми ртами.

      Вскоре снаряжение начальника патруля и красные повязки с надписью «ПАТРУЛЬ» лежали в кустах.

      - Охранять!– скомандовал Кулаков собаке. Пес удивительно легко послушался ему.

      Они вошли в зал. На Виктора сразу было обращено внимание присутствовавших здесь девушек.

А как же – молодой, белый китель, погоны капитан-лейтенанта, на груди наградные планки, взгляд завораживающий….

      Когда объявили «Белый танец», к капитан-лейтенанту Кулакову выстроилась очередь. А он стоял посредине зала, как «Фаянсовая киса» – «Руками не трогать!»….

      Каким образом Витька оказался с какой-то блондинкой в Ленинграде, и куда делись его патрульные Сашка и Лешка, он, наверное, и сам уже не помнит. Появился «капитан-лейтенант» в училище где-то под утро в хорошем настроении.

      Но, сняв белый китель, Витя слегка расстроился. Китель-то, если так можно выразиться, оказался не несколько, а изрядно помят и загрязнен.

      И опять Виктора выручили друзья. Дежурным по роте стоял Сержа Колпашников, который взялся вычистить командирский китель.

      Он его взял и… постирал. Спохватившись, что китель будет очень долго сохнуть и до прихода командира роты Горохова не высохнет, Сережка его высушил утюгом, а заодно этим же утюгом и погладил. Посмотрев на свою работу, остался доволен результатом и повесил китель на плечиках в шкаф.

      Витя же радовался, что сегодня воскресенье и можно отдохнуть от белоночных прогулок…. Плотно пообедав, улегся Кулаков на коечку, которая стояла в канцелярии за шкафом, и отправился отдыхать в царство Морфея.

      Его разбудила команда дневального: «Рота! Смирно! Дежурный по роте на выход!» Это прибыл командир роты капитан-лейтенант Горохов.      

      - Виктор Иванович, Вы отдыхаете? А мне вот,заступать помощником дежурного по училищу, - проговорил Горохов, зайдя в канцелярию, - ну, отдыхайте, отдыхайте.

      Он открыл шкаф, снял с плечиков свой китель и попытался его одеть на свое тело. Китель, однако, оказался ему тесноват….

      - Что такое?– удивился Горохов, - Только же в пятницу я его получил, и он был мне в самый раз, а сегодня? Ничего не понимаю….

      - Может за субботу пп-пп-поправились, товарищ капитан-лейтенант? – попытался из-за шкафа заикаясь пошутить Витя.

      Он прекрасно понял, что после Колпашниковской стирки кителек командира роты банально сел!..

      В понедельник вечером, после самостоятельных занятий,Кулаков был вызван в канцелярию к капитан-лейтенанту Горохову.

      Первое, что Витя увидел в помещении, были разложенные на командирском столе китель, снаряжение и повязки с надписью «ПАТРУЛЬ».

      - Что это? –прямо в лоб Кулакову задал вопрос Горохов.

      Витя только пожал плечами. О чем думал он в этот момент, я думаю, все поняли – грозит отставка от блондинок и брюнеток недели на две, как минимум….

      - Это, дорогой мой Виктор Иванович, самые настоящие атрибуты самовольщика, - произнес командир роты и добавил, - Вы хороший старшина роты, товарищ Кулаков, имеете богатый жизненный и служебный опыт. Но Вам следует запомнить – каким бы крутым ни был бык, а на банке все же пишут «Тушенка». Так, что две недели без берега,товарищ главный старшина.

      - Ох, не прост ты, товарищ Горохов, - промолвил про себя Витя, выйдя из канцелярии, - окружил себя опричниками да чекистами. А я-то сам? Мог бы и подумать об этих ребятах…. А как хорошо было…. Правда, вчера казалось,что суббота прошла великолепно. Но судя по утреннему в воскресенье состоянию души, это, все-таки, были Шишков, Горелов и водка….

      Но… две недели он без берега не отсидел – не усидел….



       НЕ КАПИТАН, НО ВСЕ ЖЕ СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ…



      1970 год. Этот год известен, как холерный год. Четверокурсников на практику на Черноморский флот не отправляют – карантин. Начинается учебный год.

      Карантин. Выход в город запрещен. А хочется. За заборами и стенами учебных корпусов училища кипит жизнь. Там по улицам города и аллеям парков, которыми так богат Пушкин, гуляют наши дорогие, любимые и просто девушки.

      Ох, как сердце и вся душа рвутся туда – за ограду, к ним, к этим небесным созданиям, которые стоят под окнами училища, всматриваясь в лица своих дорогих мальчиков….

      Но… карантин.      

      И, все-таки, выход был найден.

      В училище на экзаменационную сессию приезжали офицеры-заочники. В основном, это были молодые ребята с погонами старших лейтенантов. Получили они офицерские звания после завершения обучения на краткосрочных офицерских курсах. Или имея в кармане диплом о

среднем техническом образовании.

Эти парни частенько обращались к нам за помощью. Мы им делали различные расчеты или выполняли за них курсовые проекты. Благодарность их была безгранична в пределах коньячной бутылки или другого подобного рода напитка.

      И Витя Кулаков понял: «Выход на волю - это офицерская форма»!!!

      Сделав как-то курсовую работу по хитрому предмету под названием

«Теория машин и механизмов и деталей машин» («ТММиДМ»,мы эту аббревиатуру расшифровывали так– «Тут Моя Могила и Друзей Моих»), Витя и его закадычный приятель Шурка Шишков, вместо коньяка, выпросили у заочников их офицерские тужурки.

      Переодевшись в старлейтскую форму, благо фуражки у парней были офицерские (как-никак, а уже 4-й курс), Витя с Шуркой, благополучно миновали курсантика из дежурного взвода (опыт уже был), который, в свою очередь, поприветствовал их воинским приветствием, и рванули в город.

      Приобретя в магазине «Густерин» малый и большой «джентльменский наборы», парни направили свои стопы в Красное село к своим пассиям.

      Однако барышень дома не оказалось. Кулаков с Шишковым, приняв, с горя, слегка «на грудь», направились к автобусной остановке.

      Подошел автобус. Два старших лейтенанта залезли в него, и автобус повез их в сторону родного города Пушкина. У комендатуры, улица Красной Звезды, автобус остановился. Его двери открылись и, о, ужас, в переднюю дверь заходит мама их сокурсника Димки Ласкова Валентина Александровна, а в заднюю дверь заходит патруль во главес майором (как оказалось – патрульные были из Пушкинского ракетно-технического училища, вечные соперники нашего училища).

      - Витя! Что это значит? Что за маскарад? – удивленно воскликнула она, увидев обоих друзей при офицерских погонах.

      Витя, мигом подскочив к ней, дыша на нее перегаром, тихо прошептал в ухо: «ВалентинаАлександровна, ради Бога, замолчите. Потом все объясню».

      Та, ошарашено, посмотрела на Витю, потом на Сашу и медленно опустила свое тело на пассажирское сиденье. Выражение ее лица ничего не выражало….

      В это время начальник патруля, симпатичный, этакий подтянутый офицер, обратил свой взгляд на Кулакова и поманил его пальчиком к себе:

      - Товарищ старший лейтенант. Приведите себя в порядок – застегните, пожалуйста, тужурку. И товарищу своему скажите, чтобы сделал то же самое. Вы поняли?

      - Так точно! – ответил Витя и посмотрел в сторону Шишкова.

      Шурка стал застегиваться. Он поторопился выполнить «просьбу» майора, и от этой торопливости неожиданно из кармана его тужурки вывалилась бутылка вина. Она с грохотом упала на пол автобуса и подкатилась к ногам начальника патруля.

      Майор подобрал бутылку и, обращаясь к Вите, постучал бутылкой по карману его тужурки. Раздался приглушенный стук.

      - У вас тоже вино? – не удивившись, спросил начальник патруля, - А, вообще-то, вы, ребята, откуда такие будете? – продолжил он.

      - Из Ленинграда,- ответил Кулаков.

      - Значит так, товарищи офицеры, - проговорил майор, отдавая Вите бутылку, - сейчас вы выходите из автобуса, берете такси, и исчезаете из гарнизона. Ни мне, ни Вам, я так думаю, проблемы не нужны. Особенно, если учесть кто у нас помощник коменданта и кто такой начальник гауптвахты (он намекал на двух старлеев, двух «строевых зверей»– Борю Логинова и Мишу Розенблата).

      Парни вышли из автобуса, переглянулись, и … сели в следующий автобус.

      - Ну, что? На Ленинградскую? К моей Ирине? – обратился Витя к Шурику.

    Встретили их без удивления. Весело. Было много народу – какие-то студенты, курсанты училища, девушки. Много танцевали, пели песни, произносили тосты….

      Но… наступил момент, когда остались на столе одни бутылки, а в них ничего не было.

      Естественно, все присутствующие скинулись (у кого сколько было), и отправили старшего лейтенанта Кулакова и его даму, Ирину, в магазин, сунув Вите в карман авоську.

      Молодые люди зашли в магазин, купили полную авоську портвейна «777», более известный в народе, как «Три кочерги». К этому прикупили еще одну авоську закуски – спелых, и от того черносиних слив. И вышли из магазина. Они, эта пара влюбленных, присели на скамейку, выпили «на брудершафт», смачно поцеловались, покурили, и пошли дальше.

      Но наша страна, а тем более городок Пушкин, всегда славились своей истеричной непредсказуемостью.

      Внезапно Виктор услышал позади себя топот ног, и чья-то рука коснулась его плеча.

      Витя обернулся, и… с ним чуть не случилась истерика – перед его глазами стоял тот же самый патруль из автобуса. Взгляд майора не выражал никаких эмоций, кроме злости. Кулаков отдал авоську с портвейном Ирине, а сам строевым шагом подошел к начальнику патруля.      

      - Товарищ старший лейтенант, почему Вы не уехали из города? – зло проговорил майор, обращаясь к Виктору, - А ну-ка, покажите Ваше удостоверение личности, а я решу, что с Вами делать дальше. Кстати, а где второй? Вроде, он попьянее Вас был….

      И снова потребовал предъявить Кулакова удостоверение личности.

      Витя в душе выматерился, потом перекрестился – в карманах у него кроме магазинной сдачи,и то в монетках, больше ничего не было.

      Да, русские женщины непредсказуемы.

      Пока Витька в душе матерился, к майору подошла, со слезами на глазах (и когда успела) Ирина.

      - Това-аа-рищ майор, - хлюпая носом, запричитала она,- зачем Вы забираете моего жениха? Мы же никому не мешаем. Нас ждут. Дяденька майор, отпустите нас.

      От услышанного майор обалдел:

      - Это Ваш жених?

      - Да, мой жених, - ответила девушка.

      - Вы, девушка, очень красивая пара. Но, по-моему, Ваш жених очень злоупотребляет спиртным,- проговорил начальник патруля, показывая на авоську с портвейном.

      - Это мой будущий тесть так пьет, - неожиданно брякнул Кулаков.

      - Не трогай моего папу, - взвизгнула в его сторону Ира.

      Начальник патруля, видя, что назревает семейная разборка, подозвал Виктора к себе:

      - Ладно, иди. Но, - он протянул тому руку для рукопожатия,- больше не пей.

      - Почему? –спросил Виктор, отвечая на рукопожатие.

      - Эта девушка слишком умна, чтобы иметь такую… хм,попу. Не справишься…

      - Не извольте беспокоиться, товарищ майор! – ответил Кулаков.

      Офицеры козырнули друг другу, и разошлись в разные стороны.

      Около трех часов ночи два старших лейтенанта Кулаков и Шишков тихонечко поднимались в помещение своей роты.

      Каково же было их удивление, когда дневальный по роте направил эту пару прямиком в ротную канцелярию, в которой, по его словам, проходило офицерское собрание.

      Открыв дверь, они застыли в недоумении – во главе стола сидел их командир роты капитан третьего ранга Георгий (он же Жора) Вячеславович Степанов, а перед ним стояли семь таких же, как и они «офицеров»….

      Все было ясно без слов….



       ФИНАЛ…



      Карантин, как и маскарадные вылазки курсантов, несмотря на запреты и наказания продолжились. Лето, тепло, травка зеленеет, девицы в прозрачных платьицах и сарафанах, чуть ли не топлесс, фланируют….

      Ну, как здесь усидишь? И не сидели….

      В один из солнечных дней Витя Кулаков, при погонах старшего лейтенанта, в сопровождении очаровательной Ирины направлялись в сторону училища.

      Недалеко от училища располагалась закусочная под интересным названием «Три ступеньки вниз». Вот, как раз, эта парочка возле этой самой забегаловки и столкнулась с начальником паросилового факультета капитаном первого ранга Земляк Иосифом Давыдовичем.

      Витя натянул на глаза фуражку и быстро козырнул. Земляк же ответил на приветствие строго по уставу, с поворотом головы в сторону поприветствовавшего его офицера.

      От увиденного начальник факультета, нет, не опешил, он остолбенел – его рука машинально стала опускаться вниз, а лицо из нормального принимало удивленно-возмущенное выражение.

      - Кулаков! – вскричал Земляк, - Ко мне!

      Витя вздохнул и направился к начальнику факультета:

      - Товарищ капитан первого ранга, главный старшина Кулаков по Вашему приказанию прибыл.

      - Нет, нет, нет, - пророкотал Земляк, - Вы какие погоны на плечах носите? А? Какие? Я тебя, Кулаков спрашиваю….

      Витя посмотрел на свои плечи и ответил:

      - Прошу прощения, товарищ капитан первого ранга. Конечно, старший лейтенант Кулаков по Вашему приказанию прибыл.

      - Немедленно в училище! – приказал начальник факультета.

      И опять на выручку Вите пришла Ира, вмешавшись в разговор двух офицеров:

      - Товарищ капитан первого ранга! Разве офицеры флота бросают своих дам посредине улицы?

      Иосиф Давыдович Земляк был очень тактичным и воспитанным офицером, как уже говорилось ранее.

      Немного оторопев, он взял себя в руки и, обращаясь к Ирине, произнес:

      - Вообще-то, этот субъект, по фамилии Кулаков, являетсякурсантом 4-го курса. Но, все же, Вы правы.

      Он остановил такси, и они отвезли Иру домой. Земляк не стал препятствовать молодым людям прощаться, но предупредил Ирину, что ее разлука с любимым Витей Кулаковым продлится как минимум три недели.

      В училище, бросив дежурному на КПП мичману фразу: «Этот со мной!», - Земляк и Кулаков направились на факультет.

      - Переодеться и ко мне, за пряниками! – только и сказал Иосиф Давыдович Кулакову.

      Переодевшись в робу, Кулаков вошел, с низко опущенной головой, в кабинет начальника факультета. Начальник сидел за столом. Спиной к двери сидел Витин командир роты капитан третьего ранга Жора Степанов.

      Витя, как положено, представился, и снова опустил голову.

      - Ну, и как Вас, Кулаков, теперь называть? – спросил начфак.

      Вместо Вити, не поворачивая в сторону последнего головы, ответил командир роты:

      - А зовут его, товарищ капитан первого ранга, «Капитан Клосс».

      - Не понял, - встрепенулся начфак, - что значит «Капитан Клосс»? Это еще кто такой?

      Георгий Вячеславович объяснил, что «Капитан Клосс» герой модного в то время польского сериала о разведчике, который для выполнения задания переодевался в немецкий мундир.

      - Ну, что ж, «Капитан Клосс» - это хорошо. Пусть будет Клосс, - произнес Иосиф Давыдович, и объявил Вите, как и обещал Ирине, три недели без берега.

      Если откровенно, то начальник факультета очень уважал и, по-своему, любил Витю за его незаурядные знания и хорошую службу. В одном из разговоров он даже пообещал выпустить Виктора из училища сразу старшим лейтенантом.

      Не выпустил.

      А «Капитан Клосс» отслужил на Северном флоте, много лет занимаясь судоремонтом, нося на груди Приказ ГК ВМФ №195 1973 года (О судоремонте).

      Он носил погоны и старшего лейтенанта, и капитан-лейтенанта….

      Сегодня он живет в Подмосковье. Воспитывает внуков.

      Но навсегда он остался, с легкой руки Георгия Вячеславовича Степанова, «Капитаном Клоссом», готовым вспомнить годы учебы и службы, поделиться своим опытом, а,если потребуется, то и прийти на помощь.

ДЯДЯ КОЛЯ ИЛИ КАКОЙ БЫВАЕТ ПРАКТИКА…

      Приехали на корабельную практику в Североморск. Разместили нас

в 21-м тамбуре Гвардейского Большого ракетного корабля «Гремящий», ошвартованного к

Первому-А причалу. Спали на матрасах, положив их прямо на палубу тамбура, а через переборку от нас спали зенитные ракеты. Только через несколько дней нас перевели во второй кубрик.   

      После нескольких выходов в море мы получили увольнительные записки и отправились в город Североморск.

      На деревянной лестнице, ведущей в северную цивилизацию, собралась небольшая группа из Феликса Витковского, Кольки Левушкина, Генки Денисова и Сашки Ильина.

      - Что-то уменя голова раскалывается, - вдруг проговорил Феликс.

      - Это, наверное, от вчерашней качки у Кильдина, - попытался того утешить Генка Денисов.

      - Нет, Гена,- грустно отозвался Феликс, - это от сегодняшней трезвости.

      Они поднялись по лестнице и увидели невдалеке вывеску«Гастроном».

      - Вот и блага северной цивилизации, ребята, - рассмеялся Левушкин, - все за мной.

      Они зашли в магазин и образовали очередь в отдел, хотя перед ними и стояли человека три, в том числе и моряк с погонами старшего матроса.

      Этот матросик попросил у продавщицы бутылку водки. Та, в ответ, попросила его подождать пару минут и упорхнула в подсобку.      

      Через эти пару минут она вышла к прилавку и поставила перед военмором требуемую бутылку водки. Матрос протянул продавщице деньги, запихнул бутылку во внутренний карман своего бушлата и собрался, было, уходить.

      Но в этот момент в магазин заходит военный патруль во главе с командиром трюмной группы

БРК «Гремящий» лейтенантом Шиц.

      Патруль подходит к отделу, и начальник патруля обращается к продавщице: «Где?» Та показала на матроса….

      - Все. У меня больше нет друзей, - прошептал Сашка Ильин.

      - Почему? -также шепотом спросил его Колька Левушкин.

      - Я не пью, -с сожалением прохрипел Сашка.

      - Нам, пожалуйста, 200 граммов конфет «Мишка на Севере», - протягивая продавщице деньги, попросил Гена, глядя на патрульных.

      Друзья вышли из магазина и остановились, переваривая увиденное. Они закурили и, молча,уставились друг на друга.

      - Да, ребята, «добрая» продавщица – главная причина выполнения плана гарнизонной комендатурой, - иронично засмеялся Феликс и показал пальцем в направлении здания ресторана, сияющего своими окнами, - может туда? – добавил он, уже хохоча.

      И все повернули головы в сторону ресторана.

      - Давно прибыли? – вдруг раздался незнакомый голос, - Откуда прибыли, ребята? – продолжил ласково этот же голос.

      Все обернулись.Перед ними стоял невысокий, в непонятномвозрасте, с приятным лицом мужчина - этакий домашний мужичок.

      Он улыбнулся:

      - Давайте деньги, я схожу. А вам туда нельзя, - промолвил домашний мужичок.

      Минут через десять он вернулся, неся в руках большую бутылку ямайского рома «Негро».

      Мы предложили ему выпить, но он сослался на то, что здесь многолюдно, что гуляет патруль, и предложил идти за ним.      

      Он привел нас к двухэтажному деревянному дому, в котором подъезды были по бокам фасада дома. Причем у подъездов были устроены, если так можно сказать, беседки, опутанные какими-то «северными лианами», закрывающими внутренность беседки от постороннего взгляда. Внутри оборудован столик и скамейки вдоль ограды беседки.

      Вот сюда нас и привел дядя Коля, как он нам представился.

      Он забежал на второй этаж к себе в квартиру, и через пять минут на столе в беседке появились моченые яблоки, соленые грибочки и куски копченого палтуса.      

      - Ну, дядя Коля, мы всякого повидали, но такого гостеприимства… - проговорил Коля Левушкин и развел руки, одновременно выставляя левую ногу вперед в средневековом поклоне.

      Выпили по первой. Закусили. Закурили. Вспомнили продавщицу из магазина. Налили по второй.

      - Эх, видел бы нас в данный момент начальник патруля лейтенант Шиц, - начал, было, Генка Денисов.

      Его перебил Феликс.

      - Ага! И препроводил бы нас, с огромным своим удовольствием, в комендатуру, - закончил он фразу, начатую Генкой.

      - Эт-то точно, - подал свой голос Саша Ильин и продолжил сквозь, внезапно начавшийся смех, - он кинулся бы к рыжему Феликсу на грудь (потому что он рыжий, высокий – самый из нас заметный) и прошептал бы:

«Не соизволите ли, уважаемые товарищи курсанты, проследовать, тэсэзэть, в гарнизонную комендатуру, где и пройдет некоторая часть вашей, тэсэзэть, практики…» И прослезится.

      И все подхватили Сашкин гомерический смех.

      - А чего далеко ходить? – вдруг подал голос дядя Коля, - Да, вот она – эта самая гарнизонная комендатура и гауптвахта при ней здесь же.

      Он раздвинул «северные лианы» и мы разом замолкли – метрах в пятидесяти от беседки, в которой курсанты Ленинградского Высшего военно-морского инженерного училища, в компании домашнего мужичка дяди Коли, пили ямайский ром «Негро», располагалось здание гарнизонной комендатуры.

      - Не боись, мужики, - с каким-то хриплым смехом проговорил дядя Коля, - Они здесь не ходят, туточки им не интересно. У них маршруты туточки не определены. Они там ходят, где народу много….

      С тех пор в увольнение мы ходили только к дяде Коле. Изредка, правда, посещая улицу Сафонова….

      Мы сдружились с семьей дяди Коли. Помогали делать уроки «Маленькому оболтусу», как называл своего сына дядя Коля, кололи дрова, застольничали уже не в беседке, а за семейным столом, и хохотали, слушая по радио прогноз погоды….

      - Сегодня в нашем городе минус пять градусов тепла, - комментировал его Сашка Ильин.

      Жаль только, что быстрее сроков практики закончились курсантские деньги…. А потом поезд умчал нас в Северную Пальмиру.



       КТО КУДА ИЛИ КОГО КУДА…

       «Флоту нужны не только грамотные, но и исполнительные офицеры»

       И.Д.Земляк      

      Многие из выпускников мечтали попасть служить на Северный флот.

      Посудите сами: час лёту до Питера, полуторный оклад и прочие бонусы. Да, желающих было много, а мест на том самом Северном флоте было мало. Вот ротный командир и ввел систему поощрительных баллов, которую вел на огромных размеров простыне. Это была хитрая система учета полученных средних баллов на экзаменах, всевозможных зачетах и прочих игровых моментах, которые должны были служить объективным поводом для распределения выпускников по флотам.

      Вроде, как демократия, открытость и гласность.

      Но как-то по весне, как раз при решении вопросов по распределению среди выпускников флотов, в роту прибег посыльный от дежурного по училищу, и, трясущимися губами, сообщает ротному, что его к прямому проводу требует Главнокомандующий Вооруженными силами стран Варшавского Договора маршал Советского Союза Куликов.

      Тот, естественно, мухой вылетел из канцелярии, полетел и влетел в рубку дежурного по училищу, где имел место интересный диалог:

      - Товарищ маршал Советского Союза, капитан 3 ранга Готальский по Вашему приказанию к телефону прибыл! (все это по стойке смирно)      

      - Товарищ Готальский, у вас служит курсант ……?      

      - Так точно, товарищ, маршал Советского Союза!!! (стойка – еще смирнее)

    - Куда он у Вас едет служить?      
       - На Тихоокеанский флот, товарищ маршал Советского Союза!!! (ротный – растущая вверх струна)      
       - Нет, товарищ Готальский! Это Вы едете служить на Тихоокеанский флот, а курсант….. едет служить на Север. Вам всё понятно?      

    - Так точно, товарищ маршал Советского Союза! На Северный флот за отличные показатели в БП, ПП, ФП и пр.пр.пр. (смирнее стоять невозможно, но ротный умудряется это сделать – маяк «Александрийский»)      

      - Вы всё правильно поняли, товарищ Готальский. До свидания.      

      Трубка на том конце была повешена еще до того, как ротный успел выдохнуть.

      И курсант …поехал служить на Северный флот, а ротный принял под свое командование очередную порцию будущих лейтенантов….

Продолжение следует...

Аннотация Части Второй - ФЛОТ И ОКОЛО НЕГО…

   Лейтенанты флота…

      На флоте не было бы адмиралов, если не было бы лейтенантов......