Из цикла “Мужские страдания”
Угораздило жениться
аж на оперной певице.
Взял бы бабу из эстрады,
пел бы песни вместе с ней.
С этой мне не спеть дуэтом:
у неё лишь ариетты,
я ж, у ней - то Лель, то Герман,
то какой-то там Орфей.
Пять рублей хотел с зарплаты
спрятать от неё. Куда там.
Заявляет мне с порога:
"Люди гибнут за металл."
Чтобы, значит, не погибнуть,
мне пришлось пятёрку вынуть.
Заодно отдал и трёшку,
что ещё с аванса брал.
А на днях приходит поздно.
Я у ней спросил серьёзно:
"Где ты шлялась?" Отвечает:
"Зря меня не обвиняй!
Онегин, я скрывать не стану,
я засиделась у Татьяны.
Старый муж,- говорит,- грозный муж,
режь меня и жги меня.
Я ж, не "царская невеста",
чтоб сидеть весь век на месте.
"Исходила я младёшенька
все пути, дороги все."
И, к тому же, Липорелло,
Ты мне просто надоело.
Будешь дальше придираться,
от тебя уйду совсем."
Жить, конечно, с ней тревожно.
Спать с ней надо осторожно:
вдруг как гаркнет среди ночи:
"Мой Ромео, дорогой!"
И не знаешь, кем проснётся,
кем спросонья обернётся,
то ль Аидой, то ль Джульетой,
то ли Бабою Ягой.
Попросил в обед котлеты,
а она мне: "Риголетто,
генеральная,- говорит,- сегодня.
И томлюсь я день и ночь."
Уж взяла бы и родила,
всё бы меньше бы бродила.
Да боюсь, меня заставит
сына вскармливать, иль дочь.
К лету выучит все роли
и уедет на гастроли.
"Привезу тебе,- говорит, - самбреру,
коль не будешь выступать."
А на кой чёрт мне та самбрера?
Ты попробуй в ней, к примеру,
пробираться до прилавка,
всех полями задевать.
Буду я опять всё лето
жарить сам себе котлеты.
Шить, варить, стирать и гдадить,
делать всё умею сам.
Только кажется порою,
мне не стать у ней героем.
Мне бы бабу бы попроще,
а не Чио-Чио-Сан.